Кто это?

Тот самый Максим Приер, друг отца?

Тьерри махнул рукой, показывая, что можно идти. Я не сдвинулся с места. Меня заинтриговал портрет незнакомца. Где-то я видел этого человека… И это «где-то» скрывалось в глубине моей памяти. В первые шесть лет жизни я, наверное, каждый день видел Максима Приера. Но…

Но что-то не сходилось в моих воспоминаниях.

Тьерри заметил мою растерянность, а потом увидел и листок. Он словно окаменел. Похоже, тоже встретился с призраком, подумалось мне.

— Идем быстрее, Колен.

Было на этом листке что-то странное, очень неправильное.

Я двинулся к перекрестку, уверенный, что мы сейчас сойдем на тропинку, ведущую к развалинам аббатства.

Внезапно Тьерри упал на землю и велел мне сделать то же самое. Издалека приближалась машина, но она проехала мимо, едва замедлив ход на перекрестке. Тьерри снова стал вслушиваться в ночь. Воспользовавшись заминкой, я попытался разобраться в своем положении, и только тут до меня дошло: даже если брошенная монетка каким-то чудом и разбудила Армана, даже если он, заметив воткнутый ножик, понял, что это крик о помощи, он просто не сможет меня найти. Как он узнает, куда меня увели? Надо срочно что-то придумать.

Я снова обшарил карманы. Ничего, кроме скомканных бумажек.

Бумажки? Я вытащил одну — клочок красной бумаги, который я подобрал во время игры два дня назад.

Есть!

Мади с Арманом точно их не пропустят и сразу все поймут.

Тьерри поднялся:

— Живее, Колен!

Я побрел следом, на обочине остался красный клочок, еще один опустился у фонаря с газетным листком. Ветра, к счастью, почти не было, потому, если повезет, бумажки не улетят. Я перебежал дорогу и свернул на тропинку, уронив в ее начале красную метку.

Три портрета с газетной полосы так и стояли у меня перед глазами. Они словно пробудили воспоминания о том, что было до того последнего застолья. Будто тучи расступились и выглянуло солнце.

Мы шли почти в полной темноте, лишь конус света от фонарика Тьерри плясал впереди. Я все думал о незнакомце с листка. Теперь я вспомнил, что он тоже был на том собрании. И смотрел на меня.

Это был…

Сердце у меня колотилось все сильнее. Неужели я схожу с ума?

Это…

Картинка обрела четкость. Я вспомнил все.

Это был… Это был он.

Ни малейшего сомнения.

Но я сознавал, что это невозможно.

Воскресенье, 20 августа 2000, 01:18

Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе

Арману снилось, что он блуждает в лабиринте подземных парковок торгового центра. Выйдя из кино, он пошел следом за девушкой, а та исчезла словно по волшебству. Заблудившись, он запаниковал. Вокруг было темно, выходы словно ускользали от него. Он брел по лужам, с потолка капало, одна крупная капля шлепнулась на щеку. Он попытался ее смахнуть, потер лицо и перевернулся на другой бок.

Монетка, съехав со спальника, звякнула об пол. Арман открыл глаза. Что это было? Не до конца проснувшись, он потянулся к тумбочке, взял очки, надел и свесил голову — на дощатом полу рядом со спальником лежала монета. Откуда она тут взялась? И тут он увидел нож, воткнувшийся в пол совсем рядом с его постелью. А это еще что такое? Сон тотчас выветрился.

Это же нож.

Но кто его сюда воткнул?

Это угроза? Пока он спал, кто-то хотел его убить? Он наклонился ниже и узнал деревянную рукоятку, потертую, видавшую виды. Складной ножик Мади, который она дала Колену.

Что за чертовщина?!

Арман выскочил из спальника и бросился к постели Колена. Спальник был пуст.

Не задаваясь больше никакими вопросами, он пробрался на половину девчонок и растолкал Мади:

— Колен исчез! А рядом со мной было воткнуто вот это! — Он сунул ножик под нос Мади. — Что, по-твоему, это означает?

— Что он в тебя не попал, — зевнула Мади. — Промазал. А теперь отвали.

— Что? — возмутился Арман. — Но Колен…

— Скройся! Мне надо одеться, придурок. Совершенно ясно, что хотел сказать Колен. Снова решил во что-то вляпаться и просит, чтобы мы проследили за ним.

— Я так и подумал!

Арман медлил, глядя на лежащую Мади, словно прикидывал, не сдернуть ли простыню.

Когда Арман наконец убрался, Мади оделась и нырнула на соседнюю половину. Арман хотел отдернуть полог палатки, но Мади его удержала:

— Тише ты. Во дворе полно легавых!

Они дождались, пока мимо палатки пройдет полицейский, и как только он отошел, выскочили наружу и быстро растворились в ночи. Под деревьями царила кромешная тьма.

— Надеюсь, ты взяла фонарик? — спросил Арман.

— А ты про него вспомнил, Индиана Джонс?

— Я могу посветить мобильником.

— Так мы далеко не уйдем. Я-то не умею ходить по Брайлю!

— Ладно, тогда пошли к шоссе, на перекрестке всегда фонарь горит. Там разберемся.

Вскоре впереди замаячило светлое пятно. Чем ближе был фонарь, тем быстрее они шли. У столба остановились, разглядывая листок «Островитянина». Красный клочок лежал чуть в стороне, сдвинутый поднявшимся ветерком. Подростки его не заметили, все их внимание было сосредоточено на листке, пришлепнутом к фонарному столбу.

Десять лет трагедии в Сангвинариях.

Трое рабочих лишились жизни

Трое виновных исчезли.

— Исчезли они, как же! — фыркнула Мади. — Валерино и отец Колена далеко не ушли.

— Один воскресший и два разбойника, — сказал Арман.

— Два кого?

— Разбойника! Два бандита, если тебе так больше нравится. Но кто этот третий?

— Машина! — крикнула Мади.

Арман хотел было спрятаться, но Мади осталась под фонарем, глядя на машину, надвигавшуюся прямо на них. Внезапно она шагнула вперед, прямо на середину дороги.

— Чокнулась! — заорал Арман.

— Смотри! — прокричала в ответ Мади. — Это же тачка местных газетчиков!

И правда — на маленьком красно-белом «пежо 106» был логотип газеты — ракушка, которая постепенно превращалась в знак вопроса.

— Надо ее остановить! В час ночи у нас вряд ли будет другая возможность позвать на помощь!

Девочка принялась махать руками, машина замедлила ход и почти сразу затормозила. Выскочивший из «пежо» немолодой мужчина выхватил из кармана пистолет. Арман тут же растворился в тени. Мади подняла руки и выдала: