Ито стоял возле жаровни в конце второго ряда, явно не желая выходить на холод. Одного из его помощников послали за чаем. Мори по-прежнему нигде не было видно.

Чувствуя боль в шее, Таниэль встал, чтобы немного размяться. Он было остановился возле сцены, увидев, как ему показалось, полицейский мундир, но оказалось, что это всего лишь актер в костюме. Тем не менее он снова занервничал. Таниэль уговаривал себя, что если полиция обнаружит его исчезновение и найдет его здесь, необходимость участвовать в спектакле будет сочтена достаточно веским основанием для объяснения его побега, и он не будет по-настоящему арестован, но полной уверенности в этом у него не было. Он старался не углубляться в мысли о тюрьме, тема казалась слишком болезненной.

Кто-то коснулся его руки. Оглянувшись, он увидел мистера Накамуру, изготовителя фейерверков, согнувшегося в своем характерном раболепном поклоне.

– Простите…

– Что-нибудь случилось? – осведомился Таниэль, думая, что сегодня он выглядит еще более обеспокоенным, чем обычно, хотя, может быть, все дело в ярком освещении, при котором его лицо было видно гораздо отчетливее, чем в полутьме лавки. От него сильно пахло порохом, и Таниэль отодвинулся от ближайшей к нему жаровни.

– Вы не видели Юки? – понизив голос, спросил Накамура. У него был надтреснутый голос старого человека. Таниэль почувствовал прилив раздражения. Это было недоброе чувство, но он не мог не думать, что, будь у него такой соня вместо отца, он бы, наверное, тоже ходил на собрания националистов и ввязывался в бои с самураем.

– Мне кажется, он был где-то тут, ломая все, до чего может дотянуться.

– У меня из лавки пропало несколько пакетов, они будут мне нужны для фейерверка после представления. Он, как видно, куда-то их переложил… глупый мальчишка…

Таниэль схватил его за плечо.

– Какие пакеты?

– Я знаю их названия только по-японски. Химикаты, – безнадежно произнес он, – для фейерверка, для огня. Ох, вот он. Юки, Юки, куда ты дел…

Юки стоял у края сцены, разглядывая публику. Обычно, стоя, он складывал руки на груди, но сегодня он прижимал их к бокам: в одной из них у него был тяжелый револьвер. Таниэль схватил за пояс удивленного, слабо протестующего Накамуру и оттащил его в сторону. На этом он потерял время: Юки успел щелкнуть предохранителем. Никто этого не услышал. Окруженный кольцом жаровен с углями, мальчишка был не виден никому, кроме Таниэля.

Таниэль схватил его, и раздался выстрел. Ему никогда не случалось оказываться так близко от стреляющего оружия. Звук был похож на вспышку молнии, и в течение нескольких секунд он не мог слышать ничего, кроме высокого жалобного свиста.

Когда к нему вернулся слух, в помещении стояла гробовая тишина. Все, казалось, застыло. Танниэль ухватился за пистолет так, что его рука оказалась под предохранителем, острие впилось ему в кожу, поскольку Юки жал на курок, пытаясь заставить Таниэля из-за боли выпустить пистолет. Это было единственное, на что он мог рассчитывать, будучи маленького роста и не имея сильных мускулов.

– Отпусти револьвер, – сказал Таниэль ему в ухо. Как правило, он терял способность изъясняться по-японски, как только перед ним оказывался любой другой японец, кроме Мори, но сейчас ему было так же легко говорить, как и на английском. – Я не хочу причинить тебе боль.

– Я убью тебя, – ответил Юки со странным спокойствием в голосе. – Этот человек уничтожает Японию.

– Мы можем обсудить это позже, но ты сейчас поступаешь неблагородно. Эти люди – музыканты, они ни в чем не виноваты. Посмотри, господин Ито уже ушел.

Мальчишка обернулся. Ито исчез вместе со своими помощниками. Юки обмяк, и Таниэль внезапно ощутил, как судорожно вздрагивают от рыданий его ребра. Предохранитель больше не давил ему на руку. Таниэль отбросил пистолет подальше. Он заскользил под стульями и врезался в виолончель, отчего ее струны легонько зазвенели.

Затем их окружили люди, схватили Юки и поволокли его на улицу. Кто-то громко требовал, чтобы зрители как можно скорее покинули помещение, хотя большинству из них не требовалось напоминание: в шатре уже почти никого не осталось. Таниэль отошел назад, подальше от этой суеты, и забрал свое лежавшее на стуле возле пианино пальто. У него не дрожали руки, на одной только была красная ссадина от предохранителя. Он вдруг понял, что после взрыва в Скотланд-Ярде в нем не осталось страха. После всего пережитого злополучный мальчишка с револьвером, как ни странно, не мог его испугать. Натягивая пальто и морщась от боли в шее, Таниэль не мог отогнать от себя мысль, что, если бы сегодня у него не было шанса спасти жизнь Ито, он, возможно, не пережил бы пожара в «Восходящем Солнце».

Он повернулся, чтобы уйти, размышляя, как бы ему вернуться домой незамеченным, и внезапно нос к носу столкнулся с Мори.

К западу от Гайд-парка колокола кенсингтонских церквей возвестили половину седьмого, и мир на краткий миг окрасился в голубое. Вид у Мори был нелепый. Глядя на его одежду, можно было подумать, что его протащили через угольную шахту. Обернувшись на патрульного полицейского в окружении скрипачей, Таниэль оттащил Мори к другому краю сцены, подальше от посторонних взглядов, сделав это несколько грубее, чем хотел, отчего Мори споткнулся. У него, по-видимому, была повреждена лодыжка.

– Где, черт побери, вы были? Где Грэйс? Долли Уильямсон встал на тропу войны, меня арестовали…

– Скоро должен случиться взрыв, – произнес Мори.

– Ах, ну отлично! Я в восторге от возможности в этом участвовать. Предназначено ли мне место в эпицентре или у меня есть некоторой шанс наблюдать его со стороны? – Он остановился, увидев, что Мори не понимает сарказма, совсем как посол время от времени. Таниэль на мгновение растерялся. Он никогда раньше не замечал, чтобы Мори испытывал хотя бы малейшие затруднения с английским. У него был измученный вид.

– В каком месте? – поправил себя Таниэль.

– Вон там. В лавке Накамуры.

– Думаю, лучше сообщить полиции. Они уже арестовали Юки. Он расскажет им, куда поместил бомбу. Накамура сказал, что у него пропали химикаты.

– Нет. Миссис Стиплтон сейчас у Мацумото в квартире, на балконе, она ждет… пожара… hanabi…

– Что?! – Таниэль поднял голову вверх, считая окна в попытке найти балкон Мацумото. В его квартире горел свет, но балконные двери были заперты, и находившиеся внутри не услышат крика. Он вцепился ногтями в рукав Мори, подавляя в себе желание встряхнуть его.

– Ладно. Пошли, – сказал он, таща Мори через ярко освещенную арку, ведущую к подъезду высокого здания, в котором находилась квартира Мацумото. – Вы все это устроили, кому, как не вам, черт возьми, довести это дело до конца. Что случилось с Грэйс?

– Я не знаю, – ответил Мори; он говорил, как-то странно запинаясь. – Она была в метро. Я видел ее этим утром, но кто-то… но я упал на рельсы, и мне кажется, что я знал, кто там был, но я теперь не помню. Я не должен был… но… думаю, я не знал, что она придет сюда.