— Хорошо, я включу видеофон.

На экране появился детский рисунок. Кривенькие домики с треугольными крышами, узкие длинные, словно гусеницы, машинки. Круглоголовые люди с улыбками до ушей, цветы с лепестками разного размера. В самом верху — оранжевый круг. А между солнцем и городом… Что же это такое? Мячик? Слишком сплющенный…

— Дорогая, а что это над крышами? — устало спросил Артур.

— Летающая тарелка, по-моему.

— Какая тарелка? — не понял Пелганен.

— Ну корабль космический. Хочешь, спрошу?

Артур во все глаза смотрел на рисунок.

В городе Айсбург светит солнце, ездят машины, улыбаются люди, выходя из уютных домов на засеянные цветами улицы…

— Дай мне Катю, — наконец сказал он.

— Але-о? — услышал Артур через мгновение голос девочки.

— Доченька, что ты нарисовала в небе? Пониже солнышка?

— Папа Артур, это корабль с космонавтами! — заявила Катя. — Их специально тренируют, мне папа Стасик рассказывал!

…А над городом Айсбургом летит космический корабль…

— Спасибо, доченька, замечательный рисунок. Ты его не выбрасывай, ладно? — автоматически произнес Артур, кладя трубку.

Оставалась минута.

Ну, Стас…

Артур сел за клавиатуру и, невзирая на боль в руке, стремительно забарабанил по клавишам…

* * *

На крыше лаборатории Глеб Яров вместе с ведущими аналитиками напряженно ждал решения Трибунала. В руках у всех были пустые стаканы. Поодаль дожидались две закрытые бутылки виноградного вина: белого (на случай, если придет «добро») и красного (если нет).

Вкус красного уже мерещился Глебу в ночных кошмарах.

Тень установленных здесь солнечных часов неумолимо приближалась к центральной отметке. Ноутбук на коленях безмолвствовал.

В Лабиринте полно самой точной, самой современной техники. Солнечные часы — традиция. Традиция и то, что если никакого приказа не придет до полудня, в институте все останется по-старому. Как было при Циферблате.

Полный контроль и ничего нельзя.

— Да не разрешит он.

— А вдруг разрешит? Все-таки Эдуард сейчас Главным дознавателем, может, присоветует. Из-за сына.

— Вот как раз из-за сына и не присоветует! — раздавались голоса то справа, то слева.

Глеб ждал. Тень от гномона едва заметно ползла. Конечно, приказ может прийти и позже, никто не осмелится объявить его недействительным. Но обычно — если решение есть, оно оглашается сразу, чего тянуть…

С крыши спускаются вьющиеся плети винограда — желтого и прозрачного на солнце. Как же хочется вина — белого «Тракайского», а можно и «Айсбургского». Хочется оторваться, уйти от экрана, закрыть ноут, выключить… И не смотреть, ожидая распоряжения, словно приговора.

Тень заняла вертикальное положение, когда по темно-синему экрану побежала светящаяся строка…

«Разрешить разработку коллатералей.

Разрешить активное использование гармониевых носителей».

— А-а-а-а-а-а!

— Йе-э-э-э-э!

Кто-то откупорил «Айсбургского».

Портальщики вопили, обнимались, чокались и тут же опустошали стаканы.

В это время строка побежала снова:

«Подключить руководство Высшего летного училища к составлению план-проекта освоения космического пространства и подпространства. Отделу Микроэлектроники предоставить все имеющиеся в информационных источниках данные о навигационных системах. Артур Пелганен, Первый судья Трибунала Лабиринта».

Подписываться было не обязательно. Это лишь означало, что распоряжения закончены.

Все замерли.

Перестали кричать, пить и даже дышать.

Глеб Яров вернул текст на экран полностью.

— Что это значит, а? — наконец подал голос один из аналитиков.

— По-моему, мы будем делать эти… спрунгеры! — не веря своему счастью, откликнулся случайно оказавшийся на крыше стажер.

— Кого? — не понял народ.

— Джамперы, — ответил Глеб. — Похоже, ты прав… Работаем на космос.

«И тогда Великий маг поднялся высоко в небо»…

Жуткий холод не дал поспать.

Еще одно утро. Опять совершенно другое, и мир другой. Скоро мне хватит впечатлений на небольшую коллекцию.

Андрей дрых, как хорек, который пригрелся у него в ногах. Надо же, проникся доверием… И как они могут спать при температуре ниже нуля!

Только нашего рыцаря в хижине не было.

Разводить огонь задубевшими пальцами я был совершенно не способен. С намерением попрыгать и согреться, а заодно поискать нового знакомого, я выскочил из домика.

Вчера-то мы шли уже в темноте, разглядеть что-либо было совершенно невозможно. Только благодаря Дитриху, знавшему, по-видимому, эту местность как собственный дворик, мы смогли найти тропинку, хижину, да вообще не скатиться в пропасть.

А сейчас я увидел… горы под снегом и замерзшее озеро.

Лед искрился, будто миллионы хрустальных осколков или елочная мишура. Есть такая, с напылением…

Красота.

Я даже пожалел, что не сумею нарисовать эту зимнюю сказку.

Здесь не наши Альпы, но что-то подсказывало мне — Долина в Германии выглядит так же. Или почти так же.

Миров много, но…

Нет, не так. «Много миров, но едина их главная сущность». Откуда я это знаю? Навеяло…

А мы, оказывается, забрались довольно высоко. Но спуска не видно — наоборот. Тропинка, по которой мы добрались сюда, убегает все вверх и вверх.

Тишина.

Вокруг высокие ели, и я стою один. Словно гном. Очень маленький и незаметный.

Внезапно с елки посыпался снег прямо мне на голову. Я осторожно выглянул: птица на ветке. Довольно большая, с красноватой спинкой. Вспорхнула и улетела.

Почему же так тихо? Есть краски, но не хватает звуков. Эха? Шороха? Щебета?

И тут я понял, чего именно.

Я бросился в хижину. Андрей все еще спал, хорек при моем появлении поднял голову.

Я полез в мешок и достал свирель. Авось разберусь, как она работает.

Вернувшись на улицу, внимательно осмотрел «дудку». И сразу понял, что нужно делать.

Она раздвигалась наподобие складного пластмассового стаканчика.

Готово, теперь это полноценный инструмент. Нашлась и кнопка под мундштуком. А вот надо ли дуть, Артур не сказал. На всякий случай я набрал в легкие воздуха, поднес свирель к губам и медленно стал выдыхать, нажав при этом кнопку…