Стремление построить бесклассовое сообщество в Советском Союзе должно было столкнуться с совершенно другой проблемой. Здесь вовлеченность рабочих в систему было само собой разумеющимся фактом; задача заключалась в том, чтобы найти способы преодоления классовых барьеров, включив в новую систему представителей непролетарских слоев населения. У коммунистов не оставалось иллюзий относительно того, что после 1917 года они уничтожили классы. Цель революционного государства в долгосрочной перспективе заключалась в том, чтобы создать коммунистическое общество, в котором не будет классов в марксистском понимании этого слова, а будет единое сообщество, основанное на общей собственности и коллективных устремлениях. Природа этого сообщества так и не получила четкого определения по причине того, что советская действительность была слишком далека от иллюзорного будущего. Предполагалось, что с уничтожением классов коммунизм будет самоопределяющимся обществом: формой такого «народного сообщества», которое устранит классовых врагов, а не врагов нации; станет социалистическим содружеством, живущим в соответствии с научными принципами организации и коллективистским менталитетом.

В 1920-х годах проблема классов все еще оставалась. Внедрение НЭПа превратила миллионы крестьян в потенциальных сельских капиталистов; возник новый класс мелких торговцев; в связи с необходимостью восстановления экономики потребность в помощи буржуазных специалистов, как отечественных, так и зарубежных, сохранялась. Численность городского рабочего класса вернулась к уровню царских времен только к 1926 году. Городская рабочая сила, бедные крестьяне и сельские работники, а также небуржуазная интеллигенция («пролетарская по убеждению»), все в совокупности должны были составить ядро будущего коммунистического сообщества69. В 1918 году только эти «работники тяжелого физического труда» получили право голоса. Советское общество оставалось на удивление разрозненным, притом что существовало четкое разделение его на классы. Вопреки тому, что существовавшие при царе градации чинов были в ноябре 1917 года отменены, классовая принадлежность неработников физического труда продолжала выражаться в тех же дореволюционных категориях. Только членам партии не требовалось сообщать о своей принадлежности к какому-либо сословию или о сословии, к которому принадлежали их родители, когда того или иного человека спрашивали об этом. Те, кто происходил из враждебного класса, так называемые лишенцы, не имели права вступать в партийные организации или получать высшее образование. Когда в 1928 году началась кампания против кулаков и нэпманов, их добавили в список классовых врагов и им пришлось пройти через те же лишения70. Через четыре года режим в конце концов уничтожил один из сохранившихся отголосков прежнего социального порядка, трудовые коллективы артели. Эти маленькие сообщества, традиционно существовавшие в строительстве и шахтной индустрии, служили напоминанием о прошлом. Артелями руководили избранные «старосты», все участники артели жили и работали совместно, как одна команда, и их труд оплачивался из общего кармана. Сталину не нравилась их независимость. Под его давлением все формы коллективного или общественного труда были отброшены, а их члены превращены в бригады революционного ударного труда71.

С начала 1930-х годов Сталин и его политические единомышленники запустили свой собственный утопический эксперимент невиданного масштаба. Индустриализация и коллективизация были инструментами создания условий для формирования советского общества, в котором классы как общественные категории исчезнут и вместо них появится сообщество, основанное на героике общественного созидательного труда72. Сталин неустанно повторял, что в течение этого опасного периода классовый враг проявит еще более отчаянное сопротивление и классовая борьба обострится. «Вымирающие остатки, – как заявлял он Центральному комитету партии на пленуме в январе 1933 года, – втихаря делали подкопы и вели подрывную деятельность», уничтожали фермы, воровали общественную собственность, «заражали скот чумой и сибирской язвой». «Бесклассовое общество» будет достигнуто только после того, как государство сокрушит «сохранившиеся отряды буржуазии»73. На состоявшемся через год XVII съезде партии все делегаты выступили за создание бесклассового социалистического общества путем искоренения остатков капиталистического сознания в процессе осуществления второго пятилетнего плана. В своей заключительной речи Сталин выдвинул программу организованной борьбы за конечную цель уничтожения классов74.

Это уничтожение классов означало заключение в тюрьмы и ссылки миллионов крестьян, рост численности узников концентрационных лагерей, сосланных туда как классовые враги. Параллельно с этим режим всячески поощрял возвеличивание роли ручного труда в строительстве нового порядка. Рабочие, как об этом заявляли, «мыслят более конкретно… чем буржуазные интеллектуалы»75. У образа героического рабочего, занятого ручным трудом, как центральной фигуры и движущей силы строительства социалистического завтра, было много общего с идеализированным образом национал-социалистического рабочего. Оба служили образцами, к которым нужно стремиться; ручной труд рассматривался в обоих системах как высокоморальное занятие, таящее в себе вознаграждение. Сталин в своем редком откровении о природе коммунизма определил его как систему, в которой «все одинаково обязаны трудиться»76. В конце 1936 года Сталин наконец объявил о том, что борьба за формирование бесклассового общества увенчалась успехом. С уничтожением всех эксплуататорских классов в стране остались только рабочие, крестьяне и интеллигенция, большая часть которой происходила из первых двух категорий граждан. Эти группы населения, как заявлял Сталин, совсем не были классами в прежнем значении этого слова, они были архитекторами «нового, бесклассового, социалистического общества», характеризующегося «коллективной собственностью» и «коллективным трудом» и отсутствием социальных антагонизмов77.

Создание новых форм сообщества, отличных от тех, которые существовали в старом мире, из которого они вышли, ни для одной из двух систем не означало конец социальных различий. В идеальном государстве классовые различия, прежде основывавшиеся на самой сути капиталистического общества, перешли в функциональные категории. Обе системы рассчитывали на то, что каждый член сообщества будет вносить свой позитивный вклад в общее благо, демонстрируя лучшие свои способности. Предполагалось, что даже те, которые были изолированы от сообщества, оказавшись в лагерях и исправительных колониях, будут вносить свой трудовой вклад в дело сообщества, которое их изолировало и наказало. Результатом такого подхода в Советском Союзе стал отказ от грубого эгалитаризма и внедрение системы распределения социальных задач по принципу «от каждого по способностям». Равенство, как подчеркивал Сталин в той же речи на XVII съезде партии, вытекает из равной обязанности трудиться и равного права быть вознагражденным за труд, но это не означает, что каждый делает одинаковую работу, или получает равную зарплату, или ведет одинаковый образ жизни. Такой подход означал бы «издевательство над марксизмом»78. При сталинской диктатуре различная работа предполагала и разное вознаграждение; особое рвение и преданность строительству социализма давали привилегии и исключительные блага.