— Хорошо. Я займусь этим прямо сейчас. Как он выглядел?

— Львенок, опиши ему. Проповедник, надо поговорить.

Студент озадаченным взглядом посмотрел на «пустое» место, к которому я обратился, а мы с Проповедником отошли к стойке, где сейчас никого не было.

— Заткнется он когда-нибудь? — довольно раздраженно произнес старый пеликан.

Я понял, что он о хозяине постоялого двора, который визгливо кричал молитвы из запертой кладовки.

— Молитва нам сейчас не помешает.

— Да. Но только для этого нужна правильная, а не та тарабарщина, что он безостановочно несет вот уже час. Ни одного правильного предложения — это все равно что выпить ртути, чтобы вылечить насморк. Никакого толку, сплошной вред. Мне кажется, он свихнулся после того, что увидел.

— Рассказывай.

Его передернуло:

— Это обязательно? Я даже вспоминать не хочу. Дева Мария, благодарю тебя за то, что я увидел этот ужас, когда уже был мертвым, иначе бы я точно умер сегодня еще раз. В церкви битком было народу, служба в самом разгаре, и тут прямо в толпе полыхнуло адское пламя. Все, кто находился близко от него, превратились в головешки. А потом появилось исчадие ада. — Он мелко перекрестился, затем подумал и сплюнул через плечо. — Люди, даже если они уже мертвые, не должны видеть чудовищ, Людвиг. Эта жаба… она воистину создание самого Сатаны. Хватала всех, кто подвернется под ее лапы, откусывала головы, а два десятка темных душ, что ей служили, бросались точно цепные псы и рвали прихожан на куски. Убежать удалось немногим.

Я посмотрел на бледные лица выживших. Они избегали смотреть друг на друга и сидели в какой-то прострации, не веря в случившееся.

— Как ты думаешь, сколько человек уцелело?

Проповедник нахмурил лоб:

— Там был такой хаос… Спаслись лишь те, кто стояли рядом с дверьми. В основном чужаки да приезжие. Горожане заняли лучшие места возле алтаря.

— Это объясняет, почему уцелевших с постоялого двора не так уж и мало.

Он вновь прислушался к воплям хозяина, теперь требовавшего прощения для всех сынов божьих.

— Попроси его заткнуться.

— Проповедник, прояви терпимость. Разве не этому учит библия? Не только ты один имеешь право коверкать молитвы и делать из них фривольные песенки. Не обращай на него внимания. Лучше скажи, чем ты можешь нам помочь?

— Я не смогу освятить церковную землю, если ты об этом.

— Но ты можешь освятить воду. Как тогда, когда я столкнулся с визаганом. Да и у твоей молитвы, когда ты не валяешь дурака, есть сила.

Он рассеянно стер кровь:

— Моя молитва для демона все равно что для дракона укус комара. Воду освятить я могу. Но, к сожалению, немного. Максимум стакан. Если получится.

Я перелез через стойку, нашел за ней пивные кружки, черпанул воды из стоявшего тут же жестяного ведра и поставил перед Проповедником:

— Тогда ради нашего спасения займись делом.

Он придвинулся ко мне:

— Не подумай, что я паникую, но тебе не кажется, что без нормального инквизитора здесь не обойтись?

— Проповедник, что ты хочешь от меня услышать? Я, к сожалению, не могу нарисовать пентаграмму, а затем вызвать в нее отца Марта, чтобы тот разобрался с проблемой.

Старый пеликан печально вздохнул:

— Хорошо. Я освящу воду.

— А потом сделаешь для меня еще кое-что. Сердцебиение ты ведь слышишь?

Он кивнул.

— Хорошо. Сначала проверишь всех, кто сейчас на постоялом дворе. Бьется ли у них сердце.

— И женщин?

— Всех.

— Ну, сердце красотки я послушаю, а вот старуху… как-то это не по-божес… — Он заткнулся, увидев мой взгляд, и покладисто сказал: — Сделаю.

— Если с ними все нормально, ты предельно быстро обойдешь город.

Проповедник простонал:

— Ты ведь шутишь? Да?

— К сожалению, нет. В отличие от нас, ты можешь войти в любой дом, не выламывая дверь, и обыскать его от подвала до чердака. Также не забывай заглядывать в овины и сараи. Выжили ли еще люди. Я должен знать, где они находятся. Постарайся найти всех, проверить и вернуться прежде, чем начнется рассвет.

— Считаешь, что тело, которым завладела темная душа, мертво? — Подошедший Львенок услышал последнюю часть разговора.

— Я надеюсь на это. Так было в Шоссии — сердца у них не бились.

— Но там… — Проповедник хотел сказать, что темный кинжал это одно, а здесь совершенно другое, но понял, что сейчас проговорится, и приступил к освящению воды.

— Но здесь нечто иное? — мгновенно понял намек Львенок.

— Возможно все, Вильгельм. Это может быть обычный человек. Или у демона просто такая шутка — рассказать нам басню и теперь развлекаться, наблюдая, как мы бегаем, точно прокаженные от озверевшей толпы.

— Вот что. — Львенок сцепил пальцы в замок. — Эта жаба может появиться в любой момент. Хорошо бы ослабить ее поводырей. Я займусь.

Он с прищуром оглядел зал, на мгновение задержал взгляд на красивой блондинке с телохранителем:

— Женщина испугана, пилигрим не в себе, старуха вообще не реагирует на вопросы. Но, пожалуй, я не стану рисовать проверочные фигуры здесь. Они на взводе, могут решить, что я колдую.

— Разумно.

Проповедник закончил с водой, и я перелил ее в свою флягу. Плотно закрутил крышку и вопросительно посмотрел на старого пеликана, быстро обошедшего тех, кто находился в зале.

— Сердце у всех бьется, — с сожалением сообщил он мне.

Это могло что-то означать, а могло и нет.

— А хозяин?

— Забыл, — смутился мой спутник, нырнул сквозь стену, тотчас же вернулся. — Чертов полудурок. У него мозги совсем съехали. С ним тоже все в порядке, если не считать разбитой башки.

— В смысле?

— Он молится и бьется лбом об пол. Считает, что раны помогут ему призвать в это захолустье ангела Господнего.

— Твоя циничность по отношению к верующим меня поражает, — поддел я его.

Он в ответ заметил:

— Безграмотность должна быть осмеяна.

В этот момент дверь распахнулась, и под взглядами всех присутствующих на постоялый двор вошел мой давешний знакомый — конокрад. На его бороде, бровях, усах и ресницах намерз лед.

Он подошел к стойке, снял с ремня арбалет, бросил перед собой и спросил меня как ни в чем не бывало:

— Где хозяин? Хочу выпить.

— Он занят, — не слишком любезно сообщил я. — Так что в сочельник у нас самообслуживание.

Проповедник уже проверил сердцебиение человека, отрицательно покачал головой и вышел на улицу через стену. Буду надеяться, что ему повезет.