как, например. Билл Хейли. У Билла Хейли с 1946 года, когда ему было двадцать два осталось несколько записей в западном духе, одна удачнее другой. В 1951 году он записал альбом «Рокет‑88» на студии Сэма Филлипса, который, как часто считается, положил начало рок–н–роллу, и с тех пор стабильно записывал пластинки, представляющие собой сочетание чувственности ритм–энд–блюза и провинциального буги с мошью биг–бенда (аккордеон, трубы и саксофон). Это была смесь, которая бросала вызов принятым канонам и наносила существенный удар по лучшим сборникам 1953 и 1954 годов. Но все же пока не вышел фильм «The Blackboard Jungle» в марте 1955‑го. Хейли не имел большого коммерческого успеха.

Для открытия этой программы была выбрана песня Хейли 1954 года «Рок круглые сутки» (Rock Around the Clock), которая с первого захода была распродана в количестве семидесяти пяти тысяч копий. Она снова стала песней номер один, произведя Хейли в статус незаходяшей звезды (и хотя он знал, что никогда уже не напишет хита, который смог бы соревноваться с этой песней, он продолжал достаточно прибыльно работать до самого дня своей смерти). Его версия песни Бит Джой Тернера «Shake, Rattle and Roll», которая была одной из основных составляющих шоу Элвиса, явилась настоящей данью уважения стилю ритм–энд–блюз. Также он сделал небольшую кинокарьеру — фильм «Рок круглые сутки», слегка приукрашенная «история Билла Хейли», в которой снялся и Алан Фрид, вышел в начале следующего года. Возможно, в его музыке не хватало той чистоты и отточенности, которой Элвис достиг в студии, и, конечно же, в его представлениях не было той сексуальности, которая возникала при появлении Элвиса, но Хейли на тот момент, бесспорно, был звездой. А теперь и Элвис был приведен в этот звездный круг. Хейли, со своей стороны, был очень рад помочь молодому человеку, который, как он знал, раньше не был даже за пределами Мемфиса.

«Тогда, знаете, было еще далеко до первого хита, — вспоминает Хейли в интервью Кену Терри. — Он был просто высоким молодым человеком. В то время он еще не был личностью… Впервые я разговаривал с Элвисом, по–моему, в Оклахоме. Он стоял за кулисами, и мы были готовы продолжать выступление. И он подошел ко мне и сказал, что был большим моим поклонником, у нас завязался разговор — он был чертовски хорошим парнем… Он хотел познавать, что было немаловажным. Я помню, как однажды вечером он выступал, а потом спросил меня, что я думаю. Я видел его выступление и сказал ему: «Элвис, ты слишком склонен к балладам. У тебя врожденное чувство ритма, так создавай свой ритм, свои мелодии…» У него была такая позиция, которая бывает у большинства молодых людей, как будто он сейчас выйдет на сцену, остановит шоу и сразу же столкнет Билла Хейли со сцены, что в то время было бы невозможно, поскольку мы были номер один. И он вышел на сцену и оказался лицом к лицу с фанатами Билла Хейли. Когда я вернулся после выступления, он почти что плакал в гримерной, совсем разбитый. И я сел рядом с ним и сказал: «Слушай, у тебя огромный талант», — и тогда я многое объяснил ему».

Во всех других отношениях жизнь в турне была сплошным безумием. Концерты все более отклонялись от задуманной программы, необуздываемое столпотворение, сумасшедшие девчонки, которые могли сделать все, что угодно и где угодно, и осложнения с ревнивыми бойфрендами. Безнадежное желание отыграть следующее шоу после бессонной ночи в городе, где проходило последнее выступление; два–три звонка домой в день, неважно, что происходило и кто был вокруг; фейерверки.

«Элвис был одним из тех, в ком постоянно бурлит нервная энергия, — говорил Ди Джей Фонтана, новый член их группы. — Чрезвычайно энергичный человек — чрезвычайно. Всегда в движении. Он никогда не уставал. И работал буквально до упаду, и тогда он вырубался сразу часов на одиннадцать–двенадцать. Он всегда что–нибудь делал. Мы все время были в пути, но никогда не приезжали вовремя на выступление, потому что он останавливался каждые тридцать миль, чтобы купить фейерверки. Он делал остановки у каждого стенда, как молокосос. Я говорил ему: «У нас полная сумка этих фейерверков». А он отвечал: «Знаешь, приятель, нам, наверное, еще понадобится». И мы останавливались и покупали фейерверки еще и еще; просто чтобы что–нибудь устроить».

Теперь Элвис возглавлял свое собственное шоу во многих местах. В Западном Техасе проходило «Шоу Элвиса Пресли», где вспомогательный состав насчитывал почти дюжину групп, включая Джонни Кэша, Портера Вагонера и Ванду Джексон. В Лаббоке молодой певец Бадди Холли, который надеялся в скором времени подписать собственный контракт, открывал его программу и просил его совета. В Хьюстоне он встречался с Бобом Уиллсом и Тиллманом фрэнксом в нерабочий вечер и был приятно удивлен, когда Уиллс сказал своему промоутеру Биффу Колли: «Приведи ко мне еще раз этого начинающего рок–музыканта».

Он наконец постепенно стал привыкать к происходящему. Элвис уже не боялся, что все вдруг исчезнет, как мираж, — хотя в интервью он все еще, с присущей ему скромностью, говорил обратное. Одно из его внутренних «я» все еще не до конца верило, что все это происходит в действительности: записи, концерты, успех, Полковник, секс. Но другая его часть — большая — уже не сомневалась. Тогда же он осознал, что с Дикси все кончено. Он не хотел порывать с ней, но так должно было быть. Они говорили об этом снова и снова. Он никогда прямо не говорил ей, что изменял, но знал, что она это знала. И также он знал, что она прощала его. В любом случае это не было жизнью приличного христианина, но он думал, что сможет справиться с этим. Но если нет, если все это слишком затянет его, он ведь в любой момент сможет покончить с этим. Нет? Дикси рассказала Глэдис, что все кончено, и обе женщины поплакали вместе и решили, что навсегда останутся друзьями, потому что обе очень любили его. Когда Дикси рассказала все своей матери, ее мать была почти так же расстроена. «Для моей семьи было очень тяжело смириться с этой мыслью. Они тоже нежно любили его. И моя мама говорила: «Ну что ты будешь делать, если ты встретишь кого–нибудь и выйдешь за него замуж. А после этого Элвис вернется и скажет: «Слушай, я натворил глупостей и теперь прошу тебя стать моей женой». А я отвечала, что разведусь, кем бы ни был мой муж, и уйду к Элвису. Для меня это