— У тебя отличная память, — сказала Эдит.

— Да, на определенные вещи, но не на все, — сказал Джо. — Ну а ты будешь заниматься гольфом?

— Не знаю. Мне бы хотелось заняться какой-нибудь физкультурой, а в Гиббсвилле еще немного, и дамы забросят даже верховую езду. Я подумала: возьму несколько уроков у какого-нибудь профессионала и посмотрю, нравится мне это или нет. Я могла бы играть по утрам, пока дети в школе. Роз хотела бы заняться гольфом, и поначалу мы все будем дабберами.

— Ты хотела сказать — дафферами[29].

— За исключением жен, которые играют в гольф там, где проводят лето.

— Да, кстати, это еще одна тема, которую нам надо обсудить. Мы будем снимать этим летом коттедж в Вентноре? Я получил сегодня утром письмо от агентов. Тебе не нужно решать это сейчас, но я думаю, мы должны им ответить через неделю или дней через десять.

— Я уже об этом думала. Я считаю, что детям хорошо бы куда-то уехать на лето, и мы все любим океан. Но с тех пор как нас напугали акулами, мое отношение к Вентнору переменилось.

— Но ведь это случилось два года назад? — сказал Джо.

— Пусть так, но акулы могут вернуться. И я слышала, что газеты сообщали далеко не обо всех происшествиях.

— Однако мы не видели там ни одной. Ты никогда их не видела, и я никогда их не видел.

— Слава Богу, не видела. Я бы упала в обморок. От одних снимков становится страшно. Нет уж, спасибо, — сказала Эдит. — Я хочу поехать в какое-то другое место.

— На Марта-Виньярд[30]? В Мейн? Куда тебе хочется поехать?

— В Мейне вода для детей слишком холодная, а на Марта-Виньярд… Люди из Пенсильвании пытаются там подружиться с кем-то из Бостона, и никакого толку. Эти бостонцы глядят на тебя сверху вниз и так и ждут, что ты скажешь какую-нибудь глупость. Ты знаешь, что продается ферма Риглеров?

— Да, знаю, и не первый день. А что, ты хочешь ее купить?

— Ну, в ней все есть: и электричество, и телефонная связь, и запруда для плавания…

— Ты только что сказала, что в Мейне холодная вода, — заметил Джо.

— Вода в запруде холодная только рано утром, а потом солнце ее нагревает, и должна сказать, что пресная вода бодрит лучше соленой, и дети там научатся лучше плавать. Плавать в волнах практически нельзя, и ты помнишь, что в Вентноре нам часто приходилось пользоваться бассейном.

— Не пойми меня неправильно, дорогая, — сказал Джо. — Но мне важно знать: ты действительно хочешь купить эту ферму?

— Ну, у нее есть немало преимуществ. Главному зданию уже больше ста лет.

— Что-то в этом роде, — сказал Джо.

— В жаркие августовские дни в нем прохладно, и туда можно ненадолго наезжать всю осень и зиму. Осенью за городом так славно. Они хотят продать ее вместе с обстановкой, и я знаю, что у них там есть ценная старинная мебель. Мы можем сохранить из нее то, что захотим. Мы можем достроить с разных сторон дома две застекленные веранды — для нас и для детей.

— Двести сорок акров земли, и около шестидесяти из них лесоматериал. И у них стадо гольштейнских коров, которых они хотят продать вместе со всем остальным, и все оборудование для сельского хозяйства. И за все это они просят тридцать пять тысяч. Ферма в семи с половиной милях от нового клуба, но имей в виду: не вся дорога приведена в порядок. И это больше четырнадцати миль от центра города.

— Тридцать пять тысяч. Они продадут и за меньшие деньги, существенно меньшие.

— Нет, не существенно меньшие. Мистеру Риглеру деньги не нужны, и продает он только из-за жены. Насколько я знаю, у нее был инфаркт.

— Нет, инфаркта не было, — возразила Эдит. — Она сказала нескольким своим приятельницам, что ей там было очень одиноко.

— Долго же она этого не замечала, — сказал Джо. — Одному Богу известно, сколько лет они там прожили.

— Но прежде с ними жили дети. А теперь дети выросли, женились, — сказала Эдит.

Джо понимающе кивнул.

— Интересно, что будет с нами, когда наши дети вырастут и женятся? Предположим, мы купим ферму Риглеров. А потом Энн выйдет замуж, Джоби женится, а мы состаримся. Ты захочешь тогда продать эту ферму?

— Я подожду и посмотрю, понравится ли там нашим внукам.

— О, ты и об этом подумала? — спросил Джо.

— Конечно, подумала. Годы летят очень быстро: не успеешь оглянуться — как больше полжизни прожито и ты уже пожилая женщина, а если о таких вещах не задумываться, то потом и не знаешь, чем себя занять. Поэтому я и хочу, чтобы у тебя появились какие-то побочные интересы. Ты пообещал своему отцу, что никогда не продашь этот дом, а также пообещал, что не станешь работать в больших фирмах Нью-Йорка и Филадельфии. А при таких условиях — если их можно назвать условиями — нет никаких сомнений, что мы всю жизнь проживем в Гиббсвилле.

— Но на это у тебя ведь нет никаких возражений, — сказал Джо.

— Абсолютно никаких. И мое согласие подтверждается тем, что я хочу купить ферму Риглеров. Мне вовсе не хочется жить в большом городе. Так вот, во время войны ты доказал, что работа в фирме не отнимает все твои силы. Ты фактически доказал, что справляешься с ней и без помощи Артура. А теперь, когда Артур вернулся, я заметила, что ты приходишь с работы довольно рано и можешь свободно уходить на ленч. Твоя адвокатская практика отнимает у тебя не так уж много времени, правда?

— Ну да, я работаю не так много, как другие, — сказал Джо.

— Тебе это и не нужно. Если говорить о деньгах, то тебе это вовсе не нужно и ты вообще можешь не работать. Если бы ты бросил работать, мы все равно продолжали бы жить на том же уровне, что и сейчас.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказал Джо. — Но мне интересно, почему ты об этом заговорила.

— Потому что я хочу, чтобы ты был счастлив.

— Но я, Эдит, и сейчас счастлив, — сказал он. — А ты разве нет?

— Я счастлива, когда счастлив ты, но если у тебя появится слишком много свободного времени, ты вряд ли будешь счастлив.

— Живи мы на юге, я бы уходил на три-четыре часа на обед и предавался послеобеденному сну. Так что я работаю намного больше южного адвоката.

— Они ленивы, а ты — нет. На них влияет климат и местные обычаи. Я ничего не знаю о Юге, но если там адвокаты на три-четыре часа уходят на обеденный перерыв и сон, это наверняка местный обычай, и его там придерживаются все. И в это время никто не занимается никакими делами. Это их образ жизни, и потому они от нас отстают. Мы не южане, и мы не живем на Юге, и наши мужчины привыкли работать дольше и больше.