о чем мне твердили раньше: что это просто чепуха, которую учить не стоит, что лекции никуда не годны, что богословие заставит скорее потерять веру (как говорил нам В-нский), чем укрепит ее. Я читаю и действительно нахожу некоторые места, которые ни в каком случае не могут убедить человека с пошатнувшейся верой, не могут ничего доказать; но я не могу смеяться над этими страницами, потому что нахожу и такие, которые мне кажутся совершенно истинными. Таковы те, где говорится о религии как о необходимой потребности человеческого духа, те страницы, где рассматривается, хотя отчасти, история религий. Но со всем тем все богословие строит свои главнейшие основания так, что они доступны только вере, и неверующего убедить не могут. – Доказательств, доказательств! – требуют многие, когда им начинают говорить о Боге, бессмертии души и т. д. Доказательства же богословия основываются на форме всеобщего существования религий, из этого оно выводит заключение о божественном происхождении человека, о прежних непосредственных отношениях с Богом. Интересны, далее, разборы доказательств Декарта, Лейбница; лучшим же и наиболее убедительным из всех является кантовское доказательство, основанное на категорическом императиве: оно так ясно, так убедительно говорит человеку о бытии Высшего Существа, так возвышенно… но ведь сам Кант отрицал религию во всех ее внешних проявлениях и, следовательно, с точки зрения богослова, в этом отношении автор не прав.

Когда мне говорили, что на курсах в Бога не верят, и предсказывали, что я непременно сделаюсь неверующей, – я всегда была уверена, что этого со мной не будет; что мои религиозные убеждения тверды, и их не так-то легко поколебать не только курсисткам, но даже самим курсам, даже лекциям профессоров. Когда я оборачиваюсь назад, то вижу, что я верила прежде как-то не рассуждая, не вдумываясь хорошенько, на что, собственно, я опираюсь и что меня руководит в моей вере: верила – ну и верила, совершенно машинально, в силу, должно быть, бессознательно отразившейся на мне веры предшествовавших поколений, которые веровали так же просто, как и сами жили. И вот теперь я читаю эти лекции серьезно, внимательно следя за каждым словом, стараюсь поставить себя на место неверующих, спрашиваю себя: а это доказало бы мне? произвело бы на меня впечатление? Но стать всецело на их точку зрения мне не удается. Я не могу отказаться от веры. Я чувствую, что что-то есть во мне, которое составляет часть меня самой, что отбросить я не в силах, что живет во мне с детства. Или во мне есть та мистическая жилка, которая заставляла меня в детстве зачитываться житиями святых в огромных четьях-минеях, которые брала моя бабушка у о. Петра «почитать», которые увлекали меня мечтать о пустынях, где спасались святые подвижники, о путешествии туда, о келии где-нибудь на пустынной скале, в которой я непременно хотела жить после, «когда вырасту большая».

Теперь я поняла, что надо выделять при слове «вера». Ведь если во всем следовать учению церкви, то мало еще просто признавать существование Бога. За ним идет целый ряд догматов, Библия – в ней учение о происхождении мира, человека. Но вот в этом-то наука и сталкивается с религией и противоречит ей. Разве современная естественная наука не утверждает теории постепенного развития? Геология – та считает существование Земли десятками тысяч лет; сравнительное языкознание не станет руководствоваться в своих изысканиях сказанием о строении Вавилонской башни и смешении языков. Религия же в Библии дает нам ответы на все эти вопросы в строго религиозном духе. Наконец, нам известно и учение о Божественной личности Иисуса Христа, и учение о Нем как об исторической личности, отрицающее его божественное происхождение и которое наш батюшка наверно опровергнул бы по пунктам. Вот те самые резкие, в глаза бросающиеся противоречия, с которыми мне пришлось столкнуться…

Итак, мало одного основного вопроса: верить или не верить в Бога? Если верить, то как? Следовать ли учению церкви или создавать себе свои выработанные теории? Если следовать учению церкви, то принимать ли и внешнее выражение этой веры в религиозных обрядах? Если принимать, то все ли обряды, какие из них нам кажутся более важными, имеющими внутренний смысл, и какие кажутся излишними, а иногда и устаревшими, непригодными при современном уровне умственного развитая общества? Вот те вопросы, на которые наталкиваешься при виде всех вышеприведенных противоречий и взглядов, высказываемых мне некоторыми из знакомых курсисток. Хотя у меня их и очень немного, но какое разнообразие во взглядах и убеждениях! От убежденной материалистки все ступеньки до наивно, по-детски верующей. И здесь я на деле вижу справедливость мнения, которое не раз приходилось читать: что интеллигентная часть общества отличается если не полным неверием, то полнейшим религиозным индифферентизмом. Это очень печально. Вот мне и нужно ответить себе на эти вопросы, если я признаю Бога… Впрочем – есть еще один: почему я верю? И вот я отвечаю… не сразу. Почему? – должно быть для меня, как и для всего человечества вообще, во все времена, это составляет необходимую потребность духа, существенную часть меня самой, моего «я». Сознательно я признаю существование Высшего Существа, Творца всего сущего; я не сомневаюсь…

Ярославль, 30 апреля

Совершилось… Вчера состоялась свадьба сестры… Она стояла под венцом прелестная в своем белом атласном платье, длинной белой вуали и венце из флердоранжа, тоненькая и стройная; рядом с ней стоял В., такой высокий и эффектный при ярком свете свечей; оба они так похожи друг на друга и составляли красивую пару. Вечером проводили их на вокзал. Поезд тронулся; молодые вышли на платформу; Валя махнула платком раз-другой… и поезд медленно исчез в темной дали… С этого момента для нее началась новая жизнь.

Новая жизнь! Наша Валя – и замужем! Так дико, так странно звучит это слово…

Увы! это правда, правда, – ее нет, и из каждого угла антресолей, кажется, смотрит ее отсутствие… Как мне тяжело! Сегодня с утра встала и бродила весь день. Я испытывала такое ощущение, точно потеряла близкого человека, и именно потеряла (не в смысли смерти), человек этот исчез…

Боже! как мучилась я последнее время…

В. дал Вале слово, что она будет на курсах, что он получит место в Петербурге, – так было дело в прошлом году, когда Валя дала ему свое согласие под этим условием. Место он не получил; что же оставалось делать Вале? – отказывать ему накануне свадьбы она считала нечестным… Теперь я начинала жалеть сестру; взвешивая все обстоятельства, я находила, что сестра жертвовала слишком многим: ведь до свободы ей оставалось всего полтора года. В. брал слишком много, едва ли