совсем не обязательно успевал вовремя. Ряды могли смешаться в несколько минут. Паника могла охватить бойцов, и они ударились бы в бегство. Или же лихой азарт скорого успеха заставил бы их броситься вперед сломя голову, прямо в расставленную врагом ловушку. Как руководить отрядами большой армии в подобных условиях? Конечно, для этого использовались большие барабаны и трубы. Но в горячке боя их не всегда слышали на другом конце поля.

Как справиться с поставленной задачей в столь трудных условиях? Дмитрий Иванович возлагал надежду на своих помощников. Он привел с собой лучших воевод Руси. Именно они должны были совершать правильные действия, когда наступит решающий час. Засадный полк, главную надежду свою, он вручил князю Владимиру Андреевичу Серпуховскому — двоюродному брату, родной крови. Владимир Андреевич имел репутацию храбреца. Он не побежит и не сдаст в решающий час. На пару с ним Засадным полком руководил чрезвычайно опытный полководец — князь Дмитрий Михайлович по прозвищу Боброк, родом с Волыни.

Без веры в своих соратников князь ничего бы не смог достичь. Но они были для Дмитрия Ивановича как родная семья. За каждого бы поручился хоть перед Господом Богом. Иных в поход не взял.

Дмитрий Иванович расставил полки загодя. Вечером 7 сентября его воеводы уже разводили ратников по местам. Армия Мамая медленно подтягивалась к месту битвы. Ордынские разведчики наскочили было на русские войска, вставшие у Дона, но, разглядев главные силы Москвы, унеслись прочь.

Незадолго до сумерек великий князь, взяв с собою брата Владимира, литовских и русских князей, бояр и воевод, въехал на высокий холм, чтобы обозреть всё воинство. Там он держал совет со своей свитой: хорошо ли воинское построение?

Древнерусский писатель с восторгом рассказал о том виде, который открылся перед Дмитрием Ивановичем с холма: «Образа святых, шитые на христианских знаменах, будто какие светильники солнечные, светящиеся в лучах солнечных; и стяги их золоченые шумят, расстилаясь как облаки, тихо трепеща, словно хотят промолвить; богатыри же русские стоят, и их хоругви, точно живые, колышутся, доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся, яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся».

Дмитрий Иванович, увидев свои полки достойно устроенными, сошел с коня и пал на колени перед черным знаменем Большого полка, на котором вышит был образ Иисуса Христа. Из глубины души князь воззвал к Богу: «О Владыка-Вседержитель! Взгляни проницательным оком на этих людей, что Твоею десницею созданы и Твоею кровью искуплены от служения дьяволу. На милость Твою надеясь, дерзаем взывать и славить святое и прекрасное имя Твое!»

Ночь перед битвой русские полки провели на своих местах.

У Мамая имелся свой план. Ему требовалась «показательная» победа над «мятежным улусником» Дмитрием. Притом желательно, чтобы лучшие воины, боевое ядро ордынского войска, не пострадали совсем или отделались незначительными потерями. Поэтому Мамай предпочитал «тратить» силы союзников и наемников, а не своих людей. Им было определено место впереди ханского воинства.

Чудо как хороша осень на Дону… Трава, выгоревшая под летним зноем, лежала ровным ковром. Лесные островки еще не успели поменять цвет листвы с изумрудного на золотой. Туман, утром заполнявший все низины, позднее рассеялся, подсохла от ночной росы земля. День понемногу напитывался жаром. Зазвенели цикады, застрекотали кузнечики. Сотни птиц завели пересвист над полем, которое через несколько часов покроется телами раненых и убитых…

Дмитрий Иванович объехал полки, взывая к мужеству ратников. Князь говорил им: «Отцы и братья мои! Господа ради подвизайтесь и святых ради церквей, и веры ради христианской, ибо смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная! Не думайте, братья, ни о чем земном! Не уклонимся от нашего дела и получим венцы победные от Христа-Бога и Спасителя душам нашим».

Затем Дмитрий Иванович расположился посреди знатных воинов Большого полка. Поблизости встали трубачи и знаменщики со стягами.

Близ полудня ордынский военачальник вывел на поле свою рать.

Наступило время всем остальным испить из смертной чаши…

У историков нет единой картины сражения. Некоторые детали видны из летописного повествования, довольно скудного на подробности. Имеет смысл привести его полностью по Симеоновской летописи, наиболее точно отражающей раннее московское летописание. Вот что говорится там о сражении на поле Куликовом: «Князь… великий поиде за Дон. И бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася погани Половци, Татарьскыи полци, бе бо поле чисто на усть Непрядвы рекы. И ту исполнишася обои, и устремишася на бои. И ступишася обои, и бысть на долзе час брань крепка зело и сеча зла. Чрес весь день сечахуся, и падоша мертвых множество безчислено от обоих. И поможе Бог князю великому Дмитрию Ивановичю, а Мамаевы полци погани побегоша, а наши после[227], бьюще, секуще поганых без милости. Бог бо невидимою силою устраши сыны Агаряны, и побегоша, обратиша плещи свои на язвы[228], и мнози оружием падоша, а друзии в реке истопоша, и гнаша их до реки до Мечи, и тако множество их избиша, а друзии погрязоша в воде и потонуша. Иноплеменници же гоними гневом Божиим и страхом одержими суще, и убежа Мамаи в мале дружине в свою землю Татарскую»[229].

Легко заметить, что подробностей почти нет. Ни слова о поединке Пересвета и Челубея. Ни слова о расположении полков и их названиях. Ни слова даже об ударе Засадного полка — эпизоде, ставшем впоследствии классикой исторических повествований о Куликовской битве 1380 года. В сущности, летопись дает сведения лишь о том, что:

битва состоялась близ устья Непрядвы;

битва имела до крайности ожесточенный характер и шла весь день, что очень необычно для столкновений конных войск;

Мамаево воинство бежало, понеся тяжелые потери.

Другая древняя летопись добавляет важное обстоятельство: перед началом генерального сражения Дмитрий Иванович, взяв под команду один Сторожевой полк, нанес удар по сторожевым силам ордынцев, а затем «отъеха в великые полкы»[230].

Более поздние памятники московского летописания обрастают подробностями, отсутствующими в ранних. Вот основные «новшества»: князь Рязанский Олег вступает в пересылку с Мамаем, и вот он уже если и не изменник, то уж точно не друг и не союзник Москвы (и это весьма вероятно); полки Дмитрия Ивановича оцениваются в 150–200 тысяч ратников совокупно (что выглядит крайне сомнительно: таких армий Россия даже при Иване Грозном не выводила в поле); Мамай, оказывается, присылал послов, требуя с Москвы дань как давным-давно при хане Джанибеке (1342–1357 годы), а не по договоренностям, когда-то заключенным Мамаем с Москвой (на такую уступку Дмитрий Иванович, как полагает летописец, был готов пойти, но и тут свидетельство позднее, а потому сомнительное); войска великого князя собирались