партии, чтобы занять хлебную должность, сегодня, пребывая на хлебной должности, не опасаясь продажной власти, покупал себе работников. В России работник превращался в послушного лакея, на Востоке — в террориста-смертника. Женщины становились рабынями. Рабыней могла стать и Ядвига, не соверши с подругой дерзкого побега. Задним числом профессор Корниловский благодарил Бога, что побег удался, а еще благодарил друзей с русской и чеченской стороны.

Ядвига нашлась в Воронеже, в гарнизонном военном госпитале. Генерал Белоновский предложил съездить в госпиталь и увидеться с дочерью.

— А это возможно?

— Почему бы и нет? Девушка выбралась из чеченского ада. Она сама вам все расскажет.

Препятствий со стороны командования не было. Виза для поездки в Воронеж не требовалась, но все формальности были соблюдены.

Вечером того же дня генерал Белоновский проводил своего польского товарища на Павелецкий вокзал. Предложил взять в дорогу меховую куртку. Ночь обещала быть холодной. Вагоны еще не отапливались, и профессор пожалел, что отказался от теплой куртки. Ветер врывался в неплотно закрытое окно, яростно трепал желтую шелковую шторку с загадочными буквами «РЖД». «Никак это Рижская железная дорога?» — размышлял он, не беря во внимание, что так теперь называют Российские железные дороги — самые длинные в мире, еще недавно пересекавшие СССР, Польшу — до самого Берлина.

Профессор давно не видел свою дочь. Всякие мысли приходили в голову: будет ли дочь искренней? При свидании Корниловских пожелал присутствовать офицер контрразведки капитан Замойченко. В присутствии отца Ядвига таиться не стала; чего не сказала русскому офицеру, сказала отцу. Доброжелательно был настроен и капитан-контрразведчик. Не намного старше Ядвиги, он прекрасно говорил по-украински, так как сам был украинец, родом из Дублян. Это рядом с Самбором, куда девушки выезжали на сборы. Отсюда по вечерам они ездили в Трускавец, посещали родник, откуда берет свое начало своенравная река Днестр, отдыхали в национальном парке Сколевские Бескиды.

Эти дивные места Прикарпатья знала Ядя, рассказывала о них с восторгом. Умело вклинивался в разговор и капитан:

— В войну, — говорил он, — в Трускавце находился госпиталь немецких асов. Любопытно, кто там сейчас на лечении?

— Едут сюда со всей Европы, — охотно отвечала Ядвига. — Не обходят вниманием и кавказцы. Многие страдают язвой желудка. Кстати, там лечился бригадный генерал Сабиров, советник Масхадова.

— Он — кто?

— В прошлом то ли русский, то ли турецкий разведчик. Богатый человек. Княжеского рода.

— Откуда у вас такие сведения?

— Сами чеченцы говорят. У его отца на плантациях работают человек пятнадцать русских.

Профессор вопросительно взглянул на капитана.

— Военнопленные?

— Да. Были. Федеральное правительство их выкупило.

— А можно было без выкупа? — спросил профессор.

— Тогда и трупов не выдали бы. Как не выдали тела английских журналистов. Помните? Выкуп передали с опозданием. Тогда повезло только русскому журналисту капитану Иванову, сотруднику военного журнала. Боевики получили доллары за час до истечения срока ультиматума, иначе его родня не увидела бы и трупа.

— Сумма большая?

— По признанию самого капитана, этих денег ему хватило бы на всю оставшуюся жизнь, — признался контрразведчик в присутствии женщины, которой за убийство русского офицера боевики Масхадова платили гроши.

И профессор Корниловский убедился, что федеральное правительство вынуждено принимать условия бандитов, — речь шла о людях, не по своей воле попавших в плен.

Повезло девчатам из Западной Украины. Легкий заработок мог для них обернуться рабством в одной из мусульманских стран. Профессор понимал: спасением дочери он был обязан какому-то неизвестному чеченцу, который ночью провел девчат по минному полю в русские окопы.

Капитан развернул карту, и Ядвига показала места, куда чеченские полевые командиры ставят снайперов.

— А где была ваша ячейка?

— Вот здесь, — прочертила ногтем.

— Но ведь сзади ущелье! — удивился капитан. — В случае опасности отходить будет некуда.

— Так и предусмотрено.

— Вас использовали как смертниц? — не менее удивился профессор.

— Мы о том не думали.

— А ваша подруга — Соломия Кубиевич — она тоже не задумывалась? — допытывался капитан.

Впервые было названо имя подруги, с которой Ядвига работала в паре. Имя подруги профессор слышал впервые, а вот фамилия встречалась в архивных документах о карательных акциях бандеровцев на Волыни. В двадцатом столетии Волынь не однажды обагрялась кровью. Польша претендовала на эти земли, оккупировала их, — лилась кровь украинских селян. В войну и сразу после войны, когда советская власть в селах была еще слабой, из схронов вылезали бандеровцы и навязывали свою власть — лилась кровь польских селян. Гулял по Волыни и Марко Кубиевич.

«Не тот ли Кубиевич, с дочерью которого Ядвига работала в паре?» — взял себе на заметку профессор. И для себя наметил: по возвращении в Варшаву — уточнить.

7

В Москву Корниловский возвратился с дочерью. В течение нескольких дней документы на выезд в Польшу были оформлены. Новый паспорт Ядвига получила позже, уже во Львове, взамен утерянного в Греции, куда она так и не попала.

Во Львове Ядвига надеялась увидеть Соломию, но кого она ни спрашивала, все недоуменно пожимали плечами — откуда им знать, в какой стране искать подругу?

Нашла адвокатскую контору пана Шпехты. Там ей ответили, что пан адвокат в Лондоне и вернется не скоро. Когда вернется — умалчивали. Друзья Варнавы Генриховича делали вид, что пан Шпехта относительно Корниловской не отдавал им никаких распоряжений.

— Наберитесь терпения, дождитесь его приезда, — советовали их общие знакомые.

Но ждать Ядвиге было недосуг. Приближалась зимняя экзаменационная сессия, и Варнава Генрихович обещал в ее отсутствие подчистить за нее «хвосты», иначе до экзаменов ее не допустят.

После освобождения из плена Ядвига воспрянула духом — рядом была Соломия, но уже к вечеру, дав девушкам отоспаться в полковом лазарете, появился знакомый капитан, на вопрос «Куда?» шепнул: «У Соломии родственник нашелся».

Соломия капитану не поверила: где Западная Украина и где Кавказ — встреча с родственниками маловероятна: отец не поедет ее разыскивать — побоится, еще с войны на его руках кровь партизан генерала Ковпака и двух связистов Первого Украинского фронта. Этих связистов они с кумом перехватили на Вышковском перевале. Тогда Кубиевичу досталась пара добротных солдатских сапог и новая плащ-палатка.

И мать не могла приехать. Она не покидала Волынь даже в советские годы, когда безбожники безбоязненно верховодили даже на Полонине, где стрелял каждый камень. Мать ходила по монастырям. На Карпатах монастырей оставалось еще немало. Но все меньше было людей, кто верил во Второе пришествие Иисуса Христа. Кто-то женщину надоумил, что Христос уже давно ходит по земле в облике домашнего животного. А вот какого именно — загадка. Живет в лесу — в схроне. Прячется, как