Мог на Кавказе оказаться и Теодор. Но тот служил в Алжире, и уже три года подряд ему не предоставляли отпуск. В последнем письме он обещал приехать и показать родителям свою смуглую берберку и их смуглокожих детей. Дети уже бойко лопочут по-французски, как будто они из Франции.

Соломия в лазарет не вернулась. Была смутная догадка: подруга пострадала за родителя. Но даже хорошему знакомому свою догадку не выскажешь, а выскажешь — могут и тебя спросить: а чем ты занималась последние два месяца? Твои товарищи по университету налегали на учебу, а ты, наверное, где-то за границей отстаивала честь университета. Знали бы они, что это за честь…

Несколько раз Ядвига порывалась посетить стрелковый тир и, если Гуменюк все там же, поинтересоваться судьбой Соломии.

Не выдержала — заглянула на знакомое стрельбище. По календарю была уже зима, но устойчивого зимнего снега здесь еще не видели. Надоедали каждодневные моросящие дожди — для осеннего Львова погода обычная.

Ядвига шла по аллее притихшего Стрийского парка. Дубы уже стояли черные, с облетевшей листвой. Вся аллея представляла собой толстое бордовое покрывало. Пахло лежалым капустным листом. Кругом — ни души, и только на входе в парк какой-то мужчина в синей милицейской куртке вел на поводке немецкую овчарку.

Некстати залетела в голову мысль: «В тот памятный вечер, когда меня ударили ножом, милиция в парк не заглядывала, видимо, избегала встреч с хулиганами».

В тире горел свет, выстрелов не было слышно, по всей вероятности, стреляли с глушителем.

Перед входом в стрелковый тир Ядвигу остановил солдат с красной повязкой на левом рукаве зимней куртки:

— Громадянка, сюды не можна.

Ядвига молча предъявила пропуск. Дежурный улыбчиво взглянул на женщину:

— Извините, пани лейтенант. Я сразу вас не узнал. В казарме спортивной роты висит ваш портрет. Но с портретом, к сожалению, почти никакого сходства.

— Это почему же?

— Вы там улыбчивы… А на самом деле строгие, как старшина перед строем. О ваших спортивных достижениях нам рассказывал пан Гуменюк.

Ядвиге комплименты некогда было выслушивать, а солдату, чтоб не скучать на дежурстве, хотелось поговорить, и фамилию Гуменюка он упомнил не случайно.

— Старшина здесь?

— А что — вы разве не знаете? Его уже нема на Львовщине. Перебрався на схид.

— И куда же?

— На Слобожанщину… Вы где-то отсутствовали и не слышали: он — женился! Весь гарнизон гудел.

«Вот это выстрел!» — с удивлением подумала Ядвига.

— И на ком же?

— Не могу знать, пани лейтенант. Говорят, жена у него из схидняков. Красивая женщина.

— Видели?

— Сам-то я не видел…

Сообщение потрясло Ядвигу. Несколько лет назад, когда она стала посещать стрельбище, ее подружка, Соломия, ей призналась, что их инструктор не женат, и, хотя ему за пятьдесят, он никогда не женится. Этот сверхсрочник всецело себя посвятил борьбе за самостийную Украину, а то, что на нем старшинские погоны и на фуражке пятиконечная звезда, — это его официальная служба. В любой момент он готов сменить звезду на трезубец.

Таких сверхсрочников в Советской армии была уже не одна сотня. От своего начальства Ядвига слышала, что украинские сверхсрочники, случись война, охотно перейдут на сторону противника (если, конечно, это будут американцы: к ним они поступят на службу, потому что у них и денежные оклады выше, и после контракта можно будет ехать на жительство в любую страну мира, — с долларами везде примут).

И еще — Ядвига слышала, — кто-то в Москве подыгрывает противнику: Россию, случись серьезная заваруха, защищать будут контрактники. Молодые солдаты отсидятся в казарме — за год они не успеют ничему научиться, разве что мыть полы и на плацу собирать окурки. Их, как военнослужащих, освободят от самообслуживания: грязную работу, не связанную с боевой подготовкой, будут выполнять гражданские лица.

Услышав такое реформаторское предложение от высокого армейского чиновника, Ядвига усмехнулась: «Контрактники им навоюют! В армию они поступили деньги зарабатывать, и нет им смысла подставлять себя под пули».

С Гуменюком все было ясно (службой он всегда тяготился), а вот то, что он женился, к тому же на схиднячке, у Ядвиги никак не укладывалось в голове.

Рассыпалась команда единомышленников пана Шпехты. И сам он куда-то исчез. Наверняка не в Англию. Там чеченские боевики его достанут и спросят, почему ухудшилось качество материала, который Западная Украина поставляет в Чечню.

Да, в мире что-то менялось. Вроде и деньги наемникам платили исправно, и сурово наказывали снайперов за промахи, но война повернула не на пользу Ичкерии.

Когда-то народам Северного Кавказа много обещали нацисты. Старики помнили, как в годы войны с неба спускались немецкие десантники. У них были письма от земляков, перешедших на сторону Германии. В письмах сообщалось, что скоро Германия освободит Кавказ от большевиков. У мусульман будет свое мусульманское государство. Не освободила. И мусульманского государства не появилось, да и той Германии не стало, а кто обещал их освободить, оказались на виселице…

От военного времени осталось разве что спрятанное в горах оружие… Но для современной войны оно безнадежно устарело.

Ходили слухи, что Америка скоро поставит перед ООН вопрос об отделении Северного Кавказа от России, так как русских там уже почти не осталось: кто-то, предвидя кровавые события, загодя выехал, за бесценок распродав свое имущество; кто не успел, тех выбрасывали из квартир, как в пятидесятые годы поступали с кавказцами, выселяя в Сибирь и Среднюю Азию за сотрудничество с немецкими оккупантами. Кто пытался протестовать, тех называли неверными. А с неверными теперь поступают, исходя из обстановки…

Страны Запада обещали поддержать народы Кавказа деньгами и, конечно же, оружием. В черноморских портах, в частности в Батуми и Поти, уже появились корабли НАТО.

Пан Шпехта объявился в Грузии. Об этом Ядвига узнала случайно, когда в очередной раз посетила стрельбище. Молодой инструктор, смуглый, как румынский цыган, был немного знаком с Корниловской. Он знал только то, что Ядвига — мастер спорта, но не знал, из каких краев она вернулась. Заметно было, что время провела не в санатории — заметно постарела: большие ореховые глаза утратили блеск, будто запылились.

— Хотите заработать доллары? — предложил инструктор. — Есть по вашей специальности приятная работа. Надо будет съездить на месяц-полтора в одну виноградную республику.

— Это куда же?

— Томить не буду — в солнечную Грузию. Там загорает пан Шпехта.

«Ах, вот он где! — наконец-то узнала Ядвига и предположила, что через него она выйдет на Соломию. — А может, Соломия уже там? Варнава Генрихович умеет заманивать. Но если она там, как ее оттуда вызволить?»

Об этом прямо не спросишь, а следовало бы…