Клод Демеок хорошо разбирается в кораблях, упоминая торговые суда, шхуны, яхты, китобойцы, трехмачтовые и четырехмачтовые суда, бриги, клиперы, пароходы, баржи, катера, подводные лодки, крейсера, сторожевики; это разнородное сборище паровых судов и парусников прошлых времен устремляется в море на поиски приключений или спасается от ужасов в какой-либо ганзейской гавани. Необычные рыбы, опасные морские чудовища населяют волны. На морях свирепствуют бури, ураганы, циклоны, которым позволяют разыграться крайне злонамеренные божества, и моряк, верящий в свою звезду, продолжает надеяться на их благосклонность, смело идя навстречу своей судьбе.

У Жана Рэя редко встречаются спокойные моря, над которыми царит тишина, но и за ней обычно скрывается тревожное ощущение грядущего ужаса. Как отделить реальность от воображения? И то и другое прекрасно соседствует с образом «Тигра Джека»[23]!

Только такой удивительный рассказчик, как Жан Рэй, смог создать эту необычную вселенную, в которой нет ничего определенного и в которой рождаются легенды.

Альберт ван Хагеланд.

Сов, осень 1985 г.

Вы хотите, чтобы я рассказал вам о некоторых моряках, повстречавшихся мне на моих океанских дорогах? О «типах» моряков? Последних совсем не много — благодаря жизни в одной и той же обстановке, в одинаковых условиях, с одними и теми же радостями и заботами, моряки в итоге теряют часть своей личности и становятся очень похожими.

Но было бы слишком печально, не существуй исключения из этого мрачного правила.

Я хочу кое-что рассказать прежде всего об одном из них. В списках команды у него было фламандская фамилия, а имя было достойно героя романа Анри Консьянса: его звали Донатус. В итоге его стали называть просто «Дон», как часто бывает у англичан.

На борту «Фульмара» было четверо фламандцев. Когда они спрашивали у Дона:

— Вы не из Остенде?

Он отвечал:

— Это возможно.

— Из Брюгге?

— Это возможно.

— Из Гента?

— Это возможно.

— Из Анверса?

— Это возможно.

Это был огромный мужчина, ростом более шести футов с несколькими дюймами, гора костей и мышц, крайне неразговорчивый, не употреблявший спиртного и почти не куривший. На остановках он никогда не сходил на берег. В принципе, это был идеальный палубный матрос.

Его возраст? Он не был указан в списках команды, содержавшихся в плохом состоянии. Возможно, лет пятьдесят, шестьдесят… Спрашивать его о возрасте не имело смысла. Это был один из вопросов, на которые он никогда не отвечал.

В Нанте он спас двух французских моряков, упавших в щель между бортом судна и стенкой набережной; в подобных случаях спасенных не бывает.

Когда с этим подвигом его поздравил портовый чиновник, он повернулся к нему спиной.

Наш капитан Арнольд нанял его много лет назад в Лейте, когда «Фульмар» еще не называли старой калошей. За прошедшие с тех пор долгие годы плаваний он не произнес и двух десятков слов.

Ему хорошо платили, но никто не представлял, на что он тратит свои деньги. Не помню, в каком из портов Балтики он однажды исчез. Думаю, что это был Данциг, но клясться я бы не стал.

В надежде, что он вернется, Арнольд задержал «Фульмар» у причала на восемь дней, потеряв выгодный фрахт.

Когда открыли его сундучок, ящик из черного дерева, запертый на висячий замок, в нем обнаружили несколько предметов одежды, вид Брюгге и, к общему изумлению, книги, о которых ни один член команды не имел ни малейшего представления. Это были «Эмиль» Жан-Жака Руссо, «Исследование о человеческом согласии» Локка, «Камера обскура» Гильдебрандта и справочник по высшей математике без имени автора и названия издательства, так как в нем отсутствовали начальные страницы.

В кармане старой шерстяной куртки обнаружили сборник избранных басен Эзопа на греческом языке.

Этот томик я оставил себе. Но ни мне, ни кому-либо другому он не позволил получить дополнительные сведения о Доне.

* * *

Если Дон-загадочный, судя по всему, был образованным человеком, то все было иначе с Сандером Смекеном, который едва мог написать свою фамилию.

Это не мешало ему быть хорошим моряком. Ему можно было поручить штурвал, и он знал все сигнальные огни маяков, от Гри-Не до Спартеля и дальше.

Однажды, после семи или восьми лет плавания на борту «Фульмара», он пришел к капитану и сказал, что он не собирается возобновить контракт.

Удивленный Арнольд поинтересовался причиной, и Смекен холодно пояснил:

— Я только вчера узнал, что фульмар — это всего лишь разновидность уток[24]. Мне это не нравится.

— Не мог же я переименовать свое судно только для того, чтобы он остался в составе команды, — проворчал Арнольд.

* * *

На закуску я оставил Яна де Брюина.

Ян, родившийся на одной из унылых улиц портового квартала Гента, нанялся в возрасте пятнадцати лет на пароход компании Гибсон Лайн, с которого ушел в Лейте, чтобы записаться в команду каботажника, который долго таскал его от одного порта к другому. После этого он перебрался на его конкурента и через десять лет вернулся в Бельгию, множество раз совершив кругосветное путешествие. Через несколько недель он уволился.

«Фульмар» подобрал его в Порт-Саиде.

Он никогда не рассказывал о своих приключениях. Тем не менее приключений у него было предостаточно, причем весьма необычных, и я узнал о них только из рассказов его друзей.

Однажды его видели плавающим в Карибском море в нескольких футах от акулы солидных размеров, и с ним не случилось ничего плохого. Добавлю, что плавал он рядом с акулой без каких-либо эмоций.

Однажды в Тампико он вернулся на борт необычно веселым с корзинкой из ивовых прутьев, в которой, по его словам, находилось животное, стоившее немалых денег.

С капитаном едва не случился удар, когда он обнаружил, что это «животное» было огромной коброй.

В Буэнос-Айресе, в кошмарном квартале Бокка три здоровенных докера-негра попытались очистить его карманы. Он уложил их всех в бессознательном состоянии на землю, после чего обрил каждому из них правую половину головы.

Он был одним из немногих уцелевших в страшном циклоне 1911 года, когда «Фульмар» потерял шестерых человек неподалеку от Белиза. На протяжении трех часов, пока длился ураган, он не покидал палубы!