Когда Артур вошел в палату, Эрно спал и очень походил на умирающего. Со времени появления в суде он исхудал еще больше. Новый цикл химиотерапии уничтожил половину его волос, оставив тут и там большие проплешины. В руки его было введено внутривенно несколько трубочек, дыхательные трубки сменила пластиковая кислородная маска, при каждом поверхностном дыхании она затуманивалась. Эрно страдал и каким-то заболеванием печени. Кожа его пожелтела. "Еще один «желтый», — подумал Артур.

Придвинув стул, он стал ждать, когда Эрно проснется. Мысленно Артур перепробовал множество сценариев в надежде, что Эрно вновь станет говорить правду, хотя не представлял, как совместить его показания с показаниями Женевьевы. Мюриэл накануне звонила Артуру, напомнила, что будет противиться всякому продлению сроков, и представила новую версию мотивов Эрно для лжи.

— Теперь он против смертной казни, — сказала она. — Ромми получил смертный приговор по его доносу, потом Эрно вновь обратился к католической вере, не хочет умирать в смертном грехе и старается предотвратить казнь единственным возможным для него способом.

Прозвучало это не очень убедительно, однако Артур увидел в новой версии улучшение по сравнению с прежней, теперь Эрно не выглядел чудовищем. Собственно говоря, сидя у кровати, Артур испытывал к лежавшему большую нежность. Сначала он не мог понять почему, но, пока тянулись минуты с доносившимися из коридора звонками, гудками и голосами медсестер, осознал, что Эрно очень похож на Харви Рейвена в его последние дни. Мысль об отце и мужестве его якобы обыденной жизни настроила Артура на сентиментальный лад.

Возвратясь к окружающему, он увидел, что Эрно пристально смотрит на него. Артура попросили надеть бумажную маску, и он снял ее, чтобы Эрно мог его узнать. Разочарование больного было явным.

— Надеялся, это... мой племянник, — произнес Эрно. Голос его звучал шелестом, и он едва дышал. Однако слабо улыбнулся при воспоминании о Коллинзе. — Прилетает вечером, — сказал он. — Хороший парень. Все обернулось превосходно. Приходилось трудно. Но теперь прекрасно. Красивые дети.

Довольный этой мыслью, Эрно закрыл глаза.

Чуть помолчав, Артур спросил, слышал ли Эрно о показаниях Женевьевы. Тот кивнул. Рейвен, неделями ждавший этого разговора, неожиданно растерялся, не представляя, о чем спрашивать теперь.

— Черт возьми, — произнес наконец он, — это правда?

— Конечно, — прошептал Эрно. — Потому-то я... и обвинил Шланга.

— Потому что знали, что он грозился убить Луизу?

— Да.

Казалось, каждое усилие говорить требовало напряжения всего тела Эрно, но он не отклонялся от темы. Эрно сообщал, что взвалил убийство Луизы на Шланга прежде всего потому, что знал об этой угрозе. Эрно убил Луизу Ремарди по своим мотивам, но Шланг заранее сделал себя козлом отпущения.

— Сказал Ларри... вызвать повесткой Женевьеву. — Раздосадованный поведением Старчека, Эрно слегка поводил подбородком из стороны в сторону. — Должен был выяснить десять лет назад.

— Вы имеете в виду билеты?

— Нет. Билеты — плохо для меня.

— Потому что были главой службы безопасности?

Эрно кивнул и повертел рукой. Очевидно, история была запутанной, однако Артуру были понятны цели, которые объяснял почти бездыханный человек.

— Женевьева.

Эрно негромко закашлялся, сглотнул и закрыл глаза, чтобы совладать с поднявшейся откуда-то болью. Когда боль прошла, он как будто утратил нить разговора.

— Женевьева, — напомнил Артур.

— Не думал, что она знала... о билетах.

— Почему?

— Не сказала бы мне о Шланге. Плохо для ее подруги.

Плохо из-за опасности, что Луизу арестуют за кражу билетов. Подумав, Артур понял, что Эрно был прав. Женевьева не знала о кражах, когда сообщала об угрозе Гэндолфа. Ей стало известно после того, как Луиза упрекнула ее за то, что обратилась к Эрдаи.

— Так, — сказал Артур. — И что Ларри должен был выяснить?

— Луиза. Шланг. Угроза. — Эрно сплел пальцы. — Остальное...

Он снова поводил лицом из стороны в сторону, показывая, что оно не имело бы значения. Если бы Женевьева сказала Ларри об угрозе Ромми, наиболее вероятным выводом было бы, что помешанный Шланг потерпел неудачу в любви. Это вполне могло показаться мотивом.

— Господи, Эрно. Что же не сказали мне раньше?

— Сложно. — Эрно переждал какой-то спазм. — Плохо для Шланга.

Он был прав и в этом. История, начавшаяся с угрозы Шланга убить Луизу, почти не имела бы продолжения. Однако даже принимая эти добрые намерения, Артур чувствовал, что сердце дает перебои, теперь было ясно, как вольно обходился с правдой этот человек.

Глаза Эрно были неподвижны от боли или задумчивости. В них болезнь его представала в полной мере — сеть красных прожилок, желтоватые полоски на сетчатке, тусклый взгляд. Ресницы его выпали, веки казались воспаленными.

— Я тоже, — неожиданно сказал он.

— Что «тоже»? — спросил Артур. — Это было бы плохо и для вас?

Эрно прикрыл рукой рот и зашелся в кашле, но, сотрясаясь, кивнул.

— Почему? — спросил Артур. — Почему было бы плохо для вас?

— Билеты, — сказал Эрно. — Тоже крал их.

— Вы?

Эрдаи кивнул снова.

— Черт возьми, Эрно, зачем это было вам?

Эрдаи с отвращением махнул рукой и уставился в потолок.

— Глупо, — ответил он. — Нуждался в деньгах. Семейные проблемы. Начал двумя годами раньше.

— До Луизы?

— Да. Прекратил. Но боялся.

— Боялись?

— Взяли бы ее, взяли бы меня. — Эрно перевел дыхание. — Потому и пошел в ресторан... Остановить ее... Дрался. Гас подошел с пистолетом.

Эрно закрыл глаза. Дальнейшее не требовало повторения.

— Значит, никакой любовной связи не было?

Эрно слабо улыбнулся.

— Господи, — вымолвил Артур. Голос его прозвучал слишком громко, он внезапно пришел в отчаяние. Когда дело оборачивалось плохо, его зачастую, как и теперь, охватывало чувство, что он сам во всем виноват. Ему хотелось вылезти из собственной шкуры, даже содрать ее, если необходимо. — Господи, Эрно. Почему вы не говорили этого?

— Пенсия, — ответил он. — Двадцать три года. Теперь для жены. Так лучше. Для всех.

Лучше для Ромми, лучше для него — вот что имел в виду Эрно. К тому же, как всякая ложь, она могла скрыть неприятные стороны правды. Артур задумался. Первым его побуждением было вызвать судебного секретаря, кого-то, кто мог записать это. Но он представил себе последствия. Утверждение Мюриэл, что Эрно искажал факты для собственных целей, нашло бы подтверждение. В сущности, он нагло давал ложные показания под присягой перед судьей Харлоу. Поэтому в глазах закона совершенно не заслуживал веры. Притом он был вором, обманывал нанимателя, который доверял ему больше двадцати лет.