Чигирька усадил гостей к столу, а сам, бесцеремонно используя тело спящей жены для подставки, присел на нее и стал шарить рукой по полке. Супруга тяжело вздохнула, однако терпеливо перенесла экзекуцию мужа, который, вероятно, проделывал это не раз. Рост Чигирьки – аршин с шапкой, до потолка рукой достать может только с чурки. Ходили разговоры, что Чигирькина жена прячет от мужа вино и деньги под стрехой крыши. Так надежнее.

Охотник недолго шарил рукой в темном углу, гремел пустыми гильзами, тяжело передвигал дробь, порох, инструмент, пока не нашел искомое. Наконец-то, довольно сверкнув глазами, хакас бережно достал маленькую жестяную баночку из-под чая, где хранил ценные вещи: семь штук рыболовных крючков, две блесны на тайменя, капсюля. Среди них, отдельно завернутые в фольгу, хранились две пули. Одна Гришки Соболева, другая – Подольского Егора. Бережно удерживая их на ладони, Чигирька какое-то время смотрел на пули, потом осторожно положил на стол около керосиновой лампы:

– Вот, однако!..

Маркел полез в карман, вытащил третью пулю, положил рядом. Чигирька покрутил «свежую улику», разложил все три пули так, что никто не сомневался, что снаряды были выпущены из одного ружья: одинаковый калибр, круглая отливка из одного калыпа и тонкие полоски сбоку – ясное, четкое доказательство поврежденного ствола.

– Где брал? – холодным голосом спросил Чигирька у Маркела, показывая пальцем на третью пулю. – Опять человека стреляли?

– Нет, эту пулю я из дерева вырубил.

– Кто стрелял?!

– Не знаю, не видел… – не моргнув глазом, соврал Маркел, понимая, что для Чигирьки правда не нужна. – Был человек, успел убежать…

– Как не видел? – испытывающе разглядывая его покрасневшее лицо, настаивал хакас. – Надо было след тропить, – и показал пальцем на стол: – Пули одинаковые. Тот, кто в дерево стрелял, убил Гришку и Егорку. Из одного ствола пули вылетели! Где пулю вырубал?

– В тайге, – подавленно ответил Маркел, вставая с табурета. – Случайно… вырубил из пихты.

Маркел не говорил Чигирьке имя стрелка, понимая, что тот рано или поздно под стакан вина кому-то расскажет об убийцах. В итоге Добрынин Иван поймет, что Погорельцевы все знают. И неизвестно, чем все может закончиться.

Маркел и Василий распрощались с Чигирькой в ту же минуту, наградив его бутылочкой «чудесного напитка». Чигирька остался доволен, пообещав никому не говорить, что у него есть третья пуля.

Утром следующего дня в доме Мурзиных собрались едва ли не все представители старообрядцев таежного поселка. Весть о прибытии стремительно облетела дворы. Родные и близкие втайне спешили в свой круг, узнать новости, почтить память скоропостижно почившего деда Луки, узнать о жизни Погорельцевых на Поднебесном озере Тигир-коль.

Дружно отмолив заутреню, староверы окружили Маркела и Таню должным вниманием: женщины в доме, мужики вышли на улицу, в ограду. Маркел долго, обстоятельно рассказывал о жизни в тайге, бытовых проблемах. Каждый в почете склонил голову. Деда Луку знали все, кто когда-то приезжал на староверческую заимку на Праздник священной книги летописи истории старообрядцев, которую вела Софья. Любой уважающий себя старообрядец чтил своим долгом раз в году побывать на озере, где дед Лука был главой семьи Погорельцевых.

Были среди собравшихся Добрынин Иван, Григорий Мальцев и Тулин Василий. Ничем, не выдавая своих эмоциональных перипетий, все трое, казались святыми праведниками. Иван тяжело вздыхал, жалея деда Луку: «Ишь ты, отчего же это он так помер-то? Запросто так не помирают…» Гришка с Васькой негромко переговаривались: «Надо ж так случиться? До Покровов месяц не дожил…»

Макар не стал отделять кислое от пресного. В этот час никто из старообрядцев не узнал, что среди них находятся убийцы Гришки Соболева и Егора Подольского. Скорее всего, сейчас бы ему никто не поверил. Уж слишком подточены факты: пули можно деформировать молотком. И кто видел, может подтвердить кроме Маркела, что десять дней назад Иван Добрынин был под Гришкиным гольцом и стрелял из ружья?!

После всего получилось так, что Иван Добрынин остался с Маркелом наедине. Вероятно, он добивался этого специально, поэтому попросил его уединиться для разговора.

– Где похоронили старца? – стреляя искрами глаз, спросил Иван.

– На пригорке, на новом кладбище, – сухо ответил Маркел.

– А что, офицер-то за кордон ушел? – опять постарался надавить Добрынин, пытаясь узнать самое главное о случае на прииске.

– Ушел, – так же невозмутимо ответил Маркел.

Маркел понимал, что все трое знают, что они с Сергеем были на прииске, мыли золото, Фома Лукич рассказал. Однако таил в себе весть о предупреждающем выстреле, как бы Иван Добрынин ни старался выведать об этом. Если бы Маркел рассказал, что произошло на прииске и он видел стрелявшего, над ним тот же час повис меч возмездия. Но Маркел промолчал, оставив тайну в себе. Вместе с ней у него осталось право неожиданного ответа перед убийцами. Каким будет этот ответ, и будет ли он вообще, Маркел еще не знал. На вопрос Ивана, с какой целью он и Таня выезжали в деревню, Маркел казался равнодушным:

– За продуктами приезжали.

Кажется, Иван, Григорий и Василий были удовлетворены его ответом. На этом и расстались.

Похоронили деда Луку по старообрядческому обычаю, рано утром на рассвете, до восхода солнца. Посадили старожила в могилу, лицом на восток, закопали мягкой, податливой землей. На опушке густого кедрача, на высоком берегу озера Тигир-коль появилась первая могила человека. Спи спокойно, дорогой дедушка Лука! Ты прожил славную, достойную жизнь!

Понимают Погорельцевы причину смерти главы семейства. Если бы не весть Маркела, может, жил бы еще дед Лука несколько лет. Живой характер, здоровье не подводили, что надо человеку на старости лет? Однако глубокий, неожиданный удар остановил горячее сердце. Не смог дед Лука воспринять парализующую весть. Не сумел он пережить мысль, что среди оленей жила росомаха.

Для каждого члена староверческой семьи подобное – как пример непомерно жестокого обмана. Столько лет Иван Добрынин, Григорий Мальцев и Тулин Васька были рядом, приезжали на заимку при первом удобном случае, сочувственно, умело сопереживали убийство Гришки Соболева, наигранно негодовали о смерти Егора Подольского и тут же, «из-за стола», пошли стрелять в Маркела. Родственники. Единоверцы. Люди одной крови. Те, кому доверяли, как себе.

В сознании Софьи – хаос отрешения. В голове мелькают греховные мысли: куда смотрел Всевышний? Есть ли Бог? И вообще, как все могло произойти? Отдаляясь в одиночестве, Софья долго молилась, спрашивая ответы на непонятные вопросы. Но Бог молчал. Хмурые, потемневшие иконы святых образов несли холод и отчуждение. Не добившись какого-то ответа, сердце Софьи загорелось пламенем мести: сделать так, чтобы им было тоже плохо. Однако страшные мысли тут же растворились в прах: нельзя желать другому зла. Человек в своих деяниях наказывает себя сам.