Воцарилась тишина — если не считать урчания двигателя и свиста ветра.

— Ты не ранен? — наконец спросила Эми.

Я вглядывался в небо, пытаясь увидеть тени. Внутри красной кабины грузовика что-то шевельнулось. Я увидел чей-то локоть.

— Там. Вон там, — прошептала Эми, сжав мою руку.

Эми, благослови ее Господь, указывала искалеченной рукой на черную тень, которая росла на борту грузовика — несколько фигур сливалось вместе, образуя что-то, похожее на паука. Тварь сидела на белом борту, словно граффити уличной банды.

Маленькая рука еще крепче сжала мое предплечье — сильно, словно манжета тонометра. Молли зарычала басом, попятилась, вжалась в заднюю стенку «бронко», словно надеялась просочиться наружу.

— Давай, Дэвид. Давай, — отрывисто, хрипло шептала Эми. — ДАВАЙ, ДАВАЙ, ДАВАЙ, ДАВАЙ, ДАВАЙ…

Я нажал на газ. Закрутились шины. Они крутились, крутились и крутились. Полный привод. Два колеса глубоко в снегу, два скользят по льду.

Паук-тень сдвинулся с места, расплылся, мигом проскочил вдоль борта грузовика и оказался у кабины, всего в нескольких футах от водителя. Я включил задний ход, затем передачу, молясь о том, чтобы колеса выбрались из колеи, которую выкопали, и «схватили» дорогу.

— Дэвид!

Я поднял взгляд. Паук исчез.

Раздались вопли, яростные ругательства, из кабины выскочил водитель — высокий толстяк с бородкой. Он махал кулаками, кричал, брызгал слюной, пытался запугать нас. Его лицо побагровело от напряжения. Бешеный пес.

— Так вас и разэтак, гребаные ублюдки…

Может, он думает, что мы — водопроводчики…

Толстяк потопал в нашу сторону. Тени летали вокруг него, обвивались лентой, дрожа на ветру. Глаза водителя стали абсолютно черными, угольно-черными дырами, в которых исчезли зрачки и белки.

Водитель, ковыляющий, словно робот, был уже в нескольких футах от нас. Я еще раз ударил по педали газа, дал задний ход, почувствовал, как задняя часть машины сдвинулась, а потом снова села на прежнее место. Шины жалобно застонали, крутясь по снегу. Рядом с грудью пролетела худая рука: Эми, наклонившись, ударила по кнопке замка, заперев дверь за миллисекунду до того, как водитель схватился за ручку.

Безумные ругательства, приглушенные дверью, его дыхание, затуманивающее стекло. Шины, шуршащие по снегу.

— СУЧЬИ ВЫРОДКИ, В РОТ ВАМ…

Проклятия сменились долгим воплем. Водитель отшатнулся, словно подстреленный; вскинул руку ко лбу, оступился, затем упал на колено и заскрежетал, словно циркулярная пила, режущая листовой металл.

И взорвался.

Конечности полетели во все стороны; кровь залила ветровое стекло. Эми закричала. Голова пролетела по воздуху, упала на дорогу и укатилась с глаз долой. Шины смолкли. Я понял, что снял ногу с педали газа и теперь смотрю на внутренности водителя, от которых поднимается пар.

Тени снова задвигались, поползли по грузовику; твари, напоминающие куски черного войлока, отчетливо выделялись на снегу, залитом лунным светом. Перед нами выросла огромная тень, почти похожая на человека — но без головы и с огромным числом рук. Молли сошла с ума; она лаяла и лаяла, а затем, задыхаясь, стала тонко поскуливать.

Я снова нажал на газ; колеса закрутились, от бамперов отскакивали кусочки льда и земли. Тень двинулась на нас, сливаясь с капотом, проходя сквозь двигатель. Она заходила в машину так, как человек заходит в пруд, чтобы искупаться. Тень протянула руку — руку длиной с человека, затем нырнула под капот. В ту же секунду двигатель умер, фары погасли.

Теперь тени шастали повсюду. Они двигались, то появляясь в лунном свете, то исчезая. Я слышал нервное, прерывистое дыхание Эми. Довольно долго ничего не происходило. Затем девушка что-то пробормотала — но так тихо, что я ничего не разобрал. Я посмотрел на нее.

— Кажется, они нас не видят, — прошептала Эми, наклонившись ко мне.

Сначала я не понял, что она имеет в виду, но потом это показалось почти логичным: у теней нет роговиц, зрачков и зрительных нервов. Эти существа ощущали, чувствовали нас, искали, не видя. Я посмотрел вверх: одна из теней сорвалась с места и исчезла в небе. Другая проплыла мимо грузовика, скользнула по логотипу с водопроводчиком и растворилась в темноте.

Я медленно кивнул.

— Здесь, в этом мире, им нет места, — зашептал я. — Они летят вслепую, у них нет глаз, чтобы…

Что-то мягко ударилось в стекло. Эми завизжала.

За окном, в нескольких дюймах от моего лица в воздухе парила оторванная голова водителя на куске позвоночника. Глаза широко раскрыты, век не видно: два шара дергались, разглядывали нас. Эми все еще визжала. Ничего себе легкие у девочки!

— Эми!

Голова уперлась носом в окно, прижала глаз к стеклу, попыталась заглянуть внутрь, раззявив рот. Зубы скрежетали по стеклу.

— Эми, заткни уши!

Она посмотрела на меня и, увидев, что я достаю пистолет, прижала руки к голове. Я начал опускать стекло.

Когда зазор увеличился примерно до шести дюймов, голова, щелкая зубами, решила ворваться в салон. Я впихнул ствол ей в рот и нажал на спусковой крючок.

Гром. Голова исчезла, превратилась в красную дымку, в дождь из осколков костей. Я с уважением посмотрел на пистолет и задумался о том, какие же боеприпасы прислал мне незнакомец. Потом я высунулся из окна и завопил:

— Раньше нужно было выходить из игры…

— Дэвид!

Я обернулся. Тьма окружала нас, сгущалась; за этой живой тенью исчезали облака. Внезапно все стало темно — как в пещере, как в гробу. Я открыл рот, хотел сказать, чтобы Эми бежала, бежала отсюда, чтобы бросила меня — ведь тени пришли не за ней, а за мной, — но не смог издать ни звука.

Я повернул ключ в замке зажигания. Двигатель сделал один оборот, потом заглох. Я попробовал еще раз: двигатель ожил. Я втопил газ в пол: ничего не произошло. Внезапно машина подпрыгнула, пересекла невидимую дорогу и врезалась в сугроб на противоположной стороне улицы. Я дал задний ход, снова нажал на газ. Машина закрутилась, поползла вперед…

Мы помчались по улице — из тьмы в ночь. Руки, сжимавшие руль, дрожали. Стрелка спидометра ползла вправо, колеса плыли — в этот момент машина походила на корабль на воздушной подушке. Эми снова взяла меня за руку; она тяжело дышала, мотала головой из стороны в сторону, пытаясь увидеть все вокруг через эти нелепые картонные очки.

Ночь за окном становилась все темнее; вокруг летали тени, тьма приближалась, распространялась, словно лесной пожар.

И вдруг Эми исчезла. Сиденье опустело.

Я почувствовал себя полным идиотом.

Разумеется, на сиденье никого не было — ведь я приехал один, Эми мы так и не нашли. Дом был пуст, и все знали, что на самом деле она, завернутая в брезент, лежит в моем…