— Вы слышали? — взволнованно спросил Мун у Сары и Мэри-Энн. — Вы слышали, что он только что сказал? Вы обе будете свидетельницами.

— Я слышала, — подтвердила Мэри-Энн.

Сара просто кивнула. Она сомневалась, что подобное признание будет принято судом как доказательство, но предпочла промолчать. Мун похлопал Макгорви по спине, точно поздравляя его.

— Охо-хо, приятель. Вот теперь ты попал.

Макгорви покачал головой:

— Все равно. Я по-любому попал.

На детской площадке вдруг установилась тишина, такая полная и глубокая, что Сара испугалась, услышав собственное дыхание. Она смотрела на Макгорви, от потрясения открыв рот, что при любых других обстоятельствах выглядело бы крайне невежливо, и никак не могла поверить в то, что этот жалкий и совершенно безобидный с виду человек — убийца.

Убийца ребенка!

В основном для того, чтобы скрыть смятение, Сара подошла к дочери, мирно спящей на качелях. Ее головка склонилась на плечо, а губы были приоткрыты, будто она собиралась что-то сказать.

«Бедная детка, — подумала Сара, убирая прядь волос, прилипшую к щеке девочки. — У тебя не осталось никого, кроме меня».

Она знала, что была плохой матерью, что приняла на себя обязательства, которые не могла выполнить. Не будь здесь посторонних, она, наверное, встала бы на колени, чтобы попросить у дочери прощения.

«Я исправлюсь, — мысленно пообещала Сара спящей девочке. — Обязательно исправлюсь».

Она наклонилась, чтобы поцеловать Люси в маленький носик, и почувствовала запах шоколада. Когда ее губы коснулись нежной детской кожи, Сара вдруг с удивительной ясностью представила будущее, которое ждет их с дочерью: интимный, парниковый мирок одинокой матери и ее единственного ребенка и то, как все у них станет общим — даже воздух, которым они дышат, как будут передаваться друг другу их настроения, как они станут мириться и ссориться, как иногда будут лучшими подругами, а иногда — злейшими врагами, как будут нуждаться в обществе и поддержке друг друга, какая тесная, сложная и даже нездоровая связь установится между ними и станет и в радости и в горе стержнем их жизни и раздольем для психоаналитика, если, конечно, они смогут зарабатывать достаточно денег, чтобы его оплачивать. Это будет нелегкая жизнь, но реальная, осязаемая, понятная. Сейчас она казалась Саре таким естественным и единственно возможным продолжением всей ее предыдущей жизни, что она уже не понимала, как умудрилась поверить в какую-то другую возможность, в Героя Грез, который придет и все преобразит.

Она еще раз погладила Люси по волосам и вернулась в кружок взрослых, до сих пор так и не сказавших ни одного слова. Да и что можно было сказать, после того как один из них признался в убийстве? Прошла еще одна бесконечная минута, а потом Макгорви повернулся к Мэри-Энн:

— Не угостите меня сигареткой?

Она с видимой неохотой достала из сумки пачку «Кэмел лайтс».

— С каких это пор ты куришь? — удивилась Сара.

— Я не курю. — Мэри-Энн сделала еще одну неумелую затяжку. — Это так, в виде исключения.

— А мне можно?

Мэри-Энн протянула пачку сначала ей, а потом, из вежливости, и Муну. Он помотал головой, но вдруг передумал:

— А, какого черта? Давайте!

Они стояли кружком, молча курили и украдкой поглядывали друг на друга. После каждой второй затяжки Сара протягивала руку назад и тихонько толкала качели, на которых спала Люси.

— Послушай, Ронни, — заговорил Мун после долго молчания.

— Что?

— Прими мои соболезнования. — Кажется, он говорил искренне. — Мне жаль, что все так случилось.

— Спасибо, — откликнулся Макгорви. — Она была хорошей женщиной. И всегда заботилась обо мне.

Мэри-Энн бросила окурок на землю и затоптала его с излишним усердием. Макгорви повернулся к Саре:

— Можно у вас кое-что спросить? Вы только не обижайтесь, но, по-моему, не очень умно торчать здесь с ребенком в темноте.

— Вот именно, — подхватил Мун. — Я тоже удивился.

— Вы хотите знать, что я здесь делала? — уточнила Сара.

Мун и Макгорви кивнули, а Мэри-Энн посмотрела на нее с каким-то странным сочувствием. Сара начала говорить, но вместо слов с губ сорвался неловкий смешок. Разве можно это объяснить? Она здесь, потому что когда-то поцеловала на этом самом месте мужчину и впервые в жизни почувствовала себя счастливой. Она здесь, потому что он предложил ей уехать с ним и она поверила — всего лишь на один чудесный момент поверила, что она — это не она, а какая-то другая, необыкновенная женщина, созданная для счастья, героиня романа с хорошим концом.