– Она действительно развелась, Терри?

– Ага. Я хотел посоветовать ей, как лучше…

– Как лучше у тебя отсосать? – бросил Андреас.

– Нет, – усмехнулся Уилсон, – как лучше пристроить своих малышей.

Андреас обернулся к Уилсону.

– А как поживает эта твоя толстушка? – спросил он.

– Анна?

– Нет, другая. А как Анна, кстати? Кто ее теперь трахает?

– Не знаю, – покачал головой Уилсон.

– По-моему, она дает налево и направо, – сказал Андреас.

– Ну, она общительная девушка, – улыбнулся Уилсон. – Очень общительная. Она тут скучает. Не в АДМ, я имею в виду, а после работы.

– Что, не с кем потрахаться? – спросил Андреас.

Разговор перешел на другую женщину. Андреас бросил взгляд на Уайтекера:

– Я знаю, ты с ней трахался несколько раз.

– Нет, нет.

– Вблизи она хуже, чем издали, – улыбнулся Андреас.

– Да, но фигура у нее что надо, – отозвался Уилсон.

– И все равно она мне не нравится, – сказал Андреас. – В ней есть что-то такое… мужское, что ли.

– Губы у нее как у негритянки, – оживился Уилсон. – Очень чувственные. Особенно когда отсасывает.

Уайтекер поперхнулся. Он-то знал, что все это записывается.

– На ней столько штукатурки, что не разглядишь, какая она на самом деле, – продолжал Андреас. – Лицо плоское, глаза как яйцо.

– Она похожа на испанку, – заметил Уилсон.

– Латиноамериканка, – согласился Андреас.

– В общем, латинская раса, – вставил Уайтекер.

– Но губы толстые, – не унимался Уилсон. – Прямо как у негритянки.

– С ней можно развлечься, – произнес Андреас с улыбкой.

Он расспросил Уайтекера о новых женщинах в АДМ. Уайтекер упомянул одну из новеньких.

– Лезешь ей в трусы, а она после этого дуется и даже разговаривать не хочет, – отозвался Андреас.

– Просто она тихая, – сказал Уайтекер.

– Робкая, – уточнил Андреас.

– Да, но она выглядит как…

– Как шлюха, – закончил за него Андреас. – Как перетраханная шлюха.

Автомобиль въехал на территорию АДМ, Уайтекер свернул к гаражу. Минуту спустя заместитель председателя совета директоров компании и начальники двух подразделений вошли в административное здание, улыбаясь и учтиво раскланиваясь с женщинами, которых только что смешали с грязью.

– Брайан, Терри здорово на меня злится, – сказал Уайтекер на следующий день.

Он звонил Шепарду из Скотсдейла, чтобы рассказать, как Уилсон накинулся на него этим утром, возмущенный тем, что Уайтекер слишком неосторожно разговаривал в чикагском такси.{214}

– Он сказал мне: «Нельзя болтать так открыто – вокруг полно сыщиков в штатском, а в Чикаго особенно». Я сказал, что Андреас болтает ничуть не меньше, а он будто не слышит. И знаете, Брайан, из-за чего еще он злился?

– Из-за чего?

– Из-за Куно Зоммера. Он сказал мне: «Что ты все пристаешь ко мне со своим Куно? Может, он тебе и друг, но у меня с ним свои дела, и тебя они не касаются».

Повесив трубку, Шепард задумался. Если Уилсон так нервничает при разговорах о Куно Зоммере, надо будет найти другие подходы к этому другу Уайтекера.

Два дня спустя, проходя мимо сверкавшего на солнце бассейна курорта «Марриотс маунтин шедоуз», Уайтекер любовался высившейся над Скотсдейлом горой Мамми и качающимися на ветру пальмами. Но пейзаж пейзажем, а дела делами. Он направился в конференц-зал. Около зала собирались служащие АДМ, и среди них его друзья.{215}

Он дружил с Сидом Халсом и Рейнхартом Рихтером, и, столкнувшись в дверях, они радостно поздоровались. Обоих переманил в АДМ Уайтекер. Халс заведовал продажами лизина в Атланте и был для Уайтекера, пожалуй, самым близким человеком в компании.

Рихтер возглавлял отделение АДМ в Мехико, но поддерживал постоянный контакт с Уайтекером. В 1989 году они оба участвовали в промышленной конференции в Атланте и неплохо провели там время. Тогда же Уайтекер рассказал Рихтеру о том, как потерял в детстве родителей и был усыновлен богачом, который был так щедр, что выделил по миллиону долларов каждому из троих детей Уайтекера. Рихтер завороженно слушал рассказ друга и высказал мнение, что Марк и Джинджер должны постараться, чтобы их дети, несмотря на свалившееся на них богатство, стремились всего в жизни добиваться своими силами.{216}

Зал постепенно заполнялся служащими компании. Вошел Марти Оллисон – первый, кого Уайтекер пригласил в АДМ. Теперь он был главным торговым представителем АДМ в Европе. Прежде чем занять свое место, он подошел поболтать с Уайтекером.

Солнце заливало зал золотистым светом. Уайтекер, улыбаясь, открыл совещание:

– У нас есть что обсудить, так что начнем, пожалуй.

Начал он с рассмотрения общего состояния лизинового рынка. Слушая Уайтекера, сотрудники делали пометки в своих блокнотах.

– Позвольте ознакомить вас с некоторыми цифрами, – сказал Уайтекер и включил проектор. Экран над его головой осветился, и он вывел на него таблицу объемов производства лизина различными компаниями.

– Вы видите поквартальные производственные показатели, которые сообщили нам конкуренты, – продолжал он.

Оллисон не верил своим ушам, хоть и знал о переговорах между конкурентами, на которых обсуждалось фиксирование цен, и даже участвовал в некоторых, происходивших в его регионе. Но большинство присутствующих слышали об этом впервые. Всем было ясно, что эти данные невозможно добыть, не нарушив закон. Обычно подобную информацию скрывают даже от своих инвесторов, а уж о конкурентах и говорить нечего. Уайтекер открыто признавал существование ценового сговора.

Оллисон, Халс, Рихтер и шестеро других сотрудников стали переглядываться. Все недоумевали. В зале было полно опытных специалистов по продажам, и никто из них прежде не сталкивался ни с чем подобным.

– Раздавать вам копии этого документа я все-таки не буду, – сказал Уайтекер, – но если вы хотите переписать цифры – пожалуйста.

Все дружно принялись переписывать эти некогда секретные цифры, нисколько не смущаясь тем, что участвуют в противозаконном деянии.

И никто в ФБР не знал о том, что происходит.

По цюрихской Банхофштрассе прогуливались многочисленные покупатели, которые разглядывали витрины с часами «Картье», ювелирными изделиями «Тиффани» и шоколадом «Шпрюнгли». Улица выходила на Парадеплатц, где когда-то действительно проводились парады. Швейцар в ливрее распахнул перед Уайтекером двери одного из самых роскошных швейцарских отелей «Савой Бор-ан-Виль», и тот, поблагодарив его кивком, вышел на площадь.