Наконец, не настала ли пора нам самим получше примениться к нынешним обстоятельствам? В известной мере мы с Амелией до сих пор придерживались правил, выработанных еще в полете, иными словами, наши поступки предопределяло господство марсиан. Но теперь-то мы у себя на родине, здесь у каждой деревушки знакомые имена, здесь принято намечать жизненные планы по дням и неделям. Нам известно, в какой именно части Англии мы приземлились, нам ясно, что здесь лето, стоит прекрасная погода, пусть даже все кругом предвещает недоброе. Правда, мы не знаем, какой сегодня день недели, какое число и даже какой месяц.

Вот над какими вопросами – согласен, довольно пустячными – я размышлял, ведя лодку по очередной излучине, как раз за мостом возле Уолтона-на-Темзе. Именно тут мы и заметили первого за весь день живого человека – молодого, в темном одеянии. Он сидел в камышах у кромки воды и уныло всматривался в противоположный берег. Указав на него Амелии, я тотчас же изменил курс и подплыл поближе.

Когда расстояние уменьшилось, я понял, что перед нами викарий. Вблизи этот служитель церкви оказался совсем желторотым юнцом: кость у него была тонкая, а голову венчала шапка льняных завитков. Чуть позже мы разглядели, что на земле рядом с ним распростерся другой человек – тот был поплотнее, а его тело, обнаженное выше пояса, покрыто речной тиной и копотью.

Не в состоянии сразу отвлечься от своих пустячных мыслей, я крикнул викарию, едва лодка подошла достаточно близко:

– Сэр, какой у нас сегодня день?

Бросив взгляд в нашу сторону, викарий неуверенно поднялся на ноги. Не составляло труда догадаться, что он глубоко потрясен пережитым: руки у него находились в безостановочном движении, теребя ворот изодранной рубашки. Немного помедлив, он ответил, уставившись на меня мутными отсутствующими глазами:

– День Страшного суда, дети мои.

Амелия пристально посмотрела на человека, лежащего на земле, и спросила:

– Святой отец, он жив?

Ответа не последовало – викарий уже забыл о нас и, отвернувшись, собрался было отойти, однако раздумал и вновь удостоил нас взглядом.

– Вам помочь, святой отец? – продолжала Амелия.

– Кто способен помочь, когда на нас обрушился гнев Господень?

– Эдуард! Греби к берегу!

– Но чем же мы им поможем? – возразил я.

Тем не менее я навалился на весла, и секундой позже мы уже выбирались на берег. Викарий безучастно наблюдал за тем, как мы опустились на колени возле распростертого тела. Нам сразу же стало ясно, что этот человек не умер, и даже в сознании, но беспокойно мечется словно в бреду.

– Воды… Нет ли у вас воды?.. – выговорил он, с трудом разжимая спекшиеся губы.

Я подметил, что кожа у него красноватого оттенка, – вероятно, его тоже ошпарило, когда марсиане подожгли реку.

– Неужто вы не дали ему напиться? – спросил я викария.

– Он беспрестанно просит пить, но эта река наполнена кровью.

Я покосился на Амелию и по выражению ее лица понял, что она разделяет мои подозрения: у бедного викария помутился разум.

– Амелия, – сказал я спокойно, – поищи, во что можно набрать воды.

И сразу же перенес свое внимание на лежащего; я не представлял себе, чем ему помочь, и лишь легонько потрепал его по щекам. Видимо, это подействовало: человек тут же сел и тряхнул головой.

Амелия нашла на берегу пустую бутылку, наполнила ее водой и поднесла пострадавшему. Тот с благодарностью припал к горлышку и жадно выпил все до дна. От меня не укрылось, что он успел полностью прийти в себя и внимательно поглядывал на викария. Наше участие в судьбе этого человека почему-то не понравилось служителю божьему, который задумчиво уставился вдаль, за пышные луга, в сторону разрушенной колокольни шеппертонской церкви.

– Что все это значит, что происходит? – бормотал он. – Все наши труды насмарку! Гнев Господень обрушился на нас, и Он призвал к себе нашу паству. Отныне дым пожарищ будет возноситься к небу во веки веков…

Произнеся эту туманную тираду, он вдруг преисполнился готовности к действию, размашисто зашагал по высокой траве и вскоре скрылся из виду. Человек, оставшийся с нами, прокашлялся:

– Не знаю, как вас и благодарить. Я уж решил, что пришел мой смертный час.

– Викарий был вашим спутником? – спросил я.

Он слегка покачал головой:

– Я его раньше и в глаза не видел.

– Вы вполне оправились? – спросила Амелия. – Идти сможете?

– Наверное, смогу. Я не ранен, хотя был на волосок от смерти.

– Вы из Уэйбриджа? – сообразил я.

– Из самого пекла. У этих марсиан ни совести, ни жалости…

– Откуда вы знаете, что они марсиане? – перебил я, крайне заинтересованный его словами, как и слухами, которыми накануне поделились со мной артиллеристы.

– Это все знают. За запуском снарядов следили многие астрономы. Мне и самому удалось наблюдать один такой запуск в обсерватории Оттершоу.

– Вы ученый? – догадалась Амелия.

– Отнюдь нет, но я знаком со многими учеными. Мое призвание – более философского толка… – Тут он умолк и, оглядев себя, вдруг пришел в смущение. – Милая леди, – обратился он к Амелии, – приношу вам тысячу извинений за столь непрезентабельный вид.

– Мы и сами одеты не лучше, – ответила она, нимало не уклоняясь от истины.

– Вы тоже из самой гущи боя?

– В некотором смысле, – ответил я. – Сэр, надеюсь, что вы присоединитесь к нам. У нас лодка, и мы держим путь в Ричмонд, где рассчитываем найти убежище.

– Благодарю вас, – ответил незнакомец, – но у меня свой маршрут. Я пытаюсь пробраться в Лезерхэд, поскольку именно там оставил свою жену.

Я постарался мысленно представить себе карту местности. Лезерхэд находился на много миль южнее.

– Видите ли, – продолжал наш собеседник, – сам-то я живу в Уокинге, а жену отвез к родственникам в Лезерхэд, пока марсиане еще не выбрались из ямы. Потом я был вынужден вернуться в Уокинг и с той поры пытаюсь воссоединиться с женой. Однако мне пришлось на собственном горьком опыте убедиться, что эти твари перекрыли все дороги.

– Но, коль скоро ваша жена в безопасности, – сказала Амелия, – не благоразумнее ли примкнуть к нам, покуда армия не справится с нашествием?

Незнакомцу ее предложение пришлось явно по душе – ведь мы находились не слишком далеко от Ричмонда. Несколько секунд он колебался, потом согласно кивнул.

– Раз вы идете на веслах, лишний гребец вам не помешает, – решил он. – Буду счастлив услужить. Но сперва, учитывая мой неопрятный вид, позвольте умыться.

Он спустился к воде и смыл с себя уродовавшие лицо грязь и копоть. Потом пригладил волосы, протянул руку и помог Амелии забраться в лодку.