— Я помню-помню, там граф у огорода мы затравили рыска, — пролепетал я и вдруг закричал техникам, — стойте! Не троньте стену камеры предварительного заключения! Не надо раньше времени ломать тюрьму! Давайте ещё запишем финальную фразу.

— Враньё, так не бывает? — уточнил дядя Лёша Смирнов, посмотрев в сценарий.

— Какое враньё? Век воли не видать! Ха-ха-ха! — захохотал Савелий Крамаров, подыграв своему партнёру.

— Точно, — кивнул я. — Век воли не видать.

После обеда работа пошла без прежнего энтузиазма и производственного рвения. И те кто трудился за кадром, и тот кто входил в кадр, перед последним эпизодом в ресторане «Нева» заметно устали. А вот Савелий Крамаров, на которого ложилась основная нагрузка в моём дебютном фильме, бегал и прыгал по площадке как заведённый.

— Давай-давай, хватит филонить! — покрикивал он. — Снимаем эпизод с танцем! Собрались!

— Да-да, собрались, товарищи, — поддакнул я неугомонному актёру. — Василич, сейчас сделай средний план, на котором Федя Косой сунет взятку саксофонисту в саксофон и потребует исполнить песню. Затем камеру резко переведёшь на Эдуарда Хиля, который объявляет номер, и снимаем только одних музыкантов — один куплет, один припев. А сам танец запечатлеем после небольшой паузы.

— Да понял я, понял, — заворчал главный оператор. — Я ещё в автобусе раскадровки посмотрел. Дайте больше света на сцену! Темно!

— А когда ты будешь снимать меня? — тихо спросила Нонна.

Конечно, роль у моей красавицы выходила не очень большая. Несколько её фраз мы сняли на улице, несколько красивых крупных планов сделали в комиссионке. Кстати, директор комиссионного магазина так перепугался, подумал, что к нему нагрянули с проверкой из ОБХСС, что я беднягу разубеждать не стал. Намекнул, что мы делаем короткую зарисовку для Смольного и попросил пять минут не мешаться под ногами, иначе ОБХСС потом покажется детской сказкой.

— Нонна, дорогая, если у меня всё задуманное получится, то я буду снимать тебя всю жизнь, — улыбнулся я. — А сейчас, ты сидишь за столиком и мило смеёшься над тем, как танцует наш влюблённый джигит Федя Косой.

— Хорошо, — кивнула актриса.

— Приготовились к съёмке! — заголосил я в мегафон. — Тишина в ресторане! Камера! Мотор! Начали!

— Сцена № 15, дубль один, — отчеканила ассистентка Любочка и хлопнула хлопушкой.

И вдруг Савелий Крамаров замер на пять секунд, о чём-то серьёзно задумался, и так же неожиданно на его лице нарисовалась озорная солнечная улыбка, и он произнёс:

— Маэстро, я неделю назад из командировки приехал в отпуск, сыграй нашу, пионерлагерную. Ха-ха! — хохотнул он и сунул десять рублей в раструб саксофона.

Камера переместилась на солиста ансамбля, и Эдуарда Хиль в большой и красивый микрофон сказал:

— Специально для дорогого гостя из солнечного Магадана исполняется песня «Вода-вода».

Затем певец махнул правой рукой своим музыкантам и запел:

Как провожают пароходы?

Совсем не так, как поезда.

Морские медленные воды —

Не то, что рельсы в два ряда…

Кстати, первоначально я не планировал вставлять в фильм эту песню. Но вчера утром, когда я ещё раз сидел над сценарием и представлял будущее кино, мне показалось оно слишком быдловатым. Начало картины — Федя Косой идёт по тюремным коридорам под музыкальную тему «Гоп со смыком», затем в ресторане он танцует опять под ту же самую музыку, но записанную в более быстром и агрессивном темпе. А в концовке звучит «Наша служба». «Не хватает душевности», — дошло тогда до меня. И вот теперь Эдуард Хиль пел: «Вода, вода, кругом вода».

— Это что такое? — вывел меня из задумчивости дядя Йося Шурухт, который только сегодня вернулся из Москвы и хвастался всем знакомым, какой успех ждёт его музыкальную пластику.

— Песня, — хмыкнул я.

— Сам вижу, что не стишок, — проворчал дядя Йося. — Я спрашиваю, где эта песня была раньше?

— Только в это воскресенье сочинил. Представляешь, прямо перед записью посетила муза и вдохновенье, — захихикал я.

— Эх ты, не мог раньше со своей музой договориться. Всему тебя учить надо, раздолбай. Диск-то уже на фабрику печатать отправили, а за большее число песен, больше платят.

— Не в деньгах счастье дядя Йося, — буркнул я и тут же скомандовал, — камера стоп! Музыканты сняты! Дайте больше света с музыкантов на танцпол! Василич, пока свет двигают, подсними Нонну за столиком, как ты это умеешь делать, красиво и высокохудожественно.

— Считай, что уже сделано, — хохотнул главный оператор.

Спустя примерно час, когда уехали музыканты, предварительно исполнив на камеру песню «Наша служба и опасна и трудна», когда уже посетители «Невы» перестали на нас пялиться, словно мы — пришельцы с других планет, наконец-то, пришло время финальной сцены в ресторане. Нонна Новосядлова и Савелий Крамаров сидели за столиком, рядом стоял официант, роль которого исполнял Леонид Быков, и оставалось только арестовать Федю Косого, но вдруг случился непредвиденный затык.

— 144 рубля? — удивлённо вскрикнул Крамаров-Косой, увидев принесённый счёт. — Откуда взялись такие цены, дядя? Что это за цифры такие подозрительные?

— Довожу до вашего сведения, молодой человек, что 144 — это статья УК РСФСР, — усмехнулся Быков.

— Вы обвиняетесь в краже вещей гражданки Никаноровой, — Нонна показала Феде красные корочки.

А дальше по сценарию Леонид Фёдорович должен был выкрутить руку Савелию Викторовичу. Однако когда Крамаров рванул наутёк, Быков даже глазом моргнуть не успел, не то чтобы схватить за руку. В зале моментально раздались весёлые смешки. Посетители ресторана вообще-то уже успели нахохотаться, когда Савелий Крамаров комично отплясывал под песню «Вода-вода». Он совместил в одном танце шейк, твист, рок-н-рол и еврейский танец «Хава нагила». Вышло естественно шедеврально. Лично я был поражён тому факту, что Савелий, не имея никакого актёрского образования, выделывал с листа такие фортели, которые были не под силу