Он лег на спину и тут же уснул. Ровно полминуты его дыхание было ровным, почти неслышным, но вот в его носоглотке словно что-то сломалось, и из нее стал вырываться громкий храп.

В первую или во вторую ночь сожительница разбудила его:

– Вова, ты храпишь. Перевернись на бок.

Тетерин поиграл желваками, прикидывая, попросить эту наглую телку убраться или лично выкинуть? В окно. Но ограничился лишь коротким замечанием:

– Еще раз разбудишь, получишь по тыкве, поняла?

Она слушала храп приятеля и подгоняла стрелки часов: скорее бы он проснулся и... убрался из квартиры.

Слава богу, у него нет физиологической привычки заниматься сексом по утрам, а только вечерами, когда он выпивает и затаскивает ее в постель. Обычно он пыхтел, словно таскал мешки с сахаром, заставлял ее кричать в кульминационные моменты, сам громко вскрикивал, минуту-другую отдыхал, потом перебирал кнопки пульта многоканального ресивера, отыскивая спортивные передачи. И снова пил, теперь уже не обращая на подругу никакого внимания.

Наконец Тетерин проснулся окончательно. Уходя из дома, подхватил со стола барсетку, бросил взгляд на девушку: пожалуй, пора ее выгонять, чем-то она уже начала раздражать. Он так и не определил, чем, скорее всего тем, что уже освоилась в его квартире, чувствуя себя хозяйкой. Один раз даже попыталась поцеловать его, когда он уходил. Вроде бы ничего особенного, но такое поведение обычной шлюхи ему не нравилось.

Живот под майкой колыхался, когда Тетерин сбегал по ступенькам. Яркое солнце брызнуло в глаза, он надел темные очки и провел рукой по волосам – от затылка ко лбу, чтобы короткие волосы встали ершиком.

Путь его был недолог, в пятидесяти метрах от подъезда стоял кирпичный гараж.

Тетерин прошел мимо вишневой "восьмерки", стоявшей в двадцати метрах от гаража, и открыл первый замок – творение слесаря шестого разряда. На вид замок – так себе, но вот подобрать к нему ключ практически невозможно.

Сам Тетерин, конечно, отдавал себе отчет в том, что на его гараже достаточно одной защелки, чтобы дверь не открыло ветром, – какой дурак сунется угонять его машину?

Он выбрал из связки ключ от навесного замка и оглянулся, услышав за спиной заработавший двигатель.

Грач всегда пристегивался ремнем безопасности, а сейчас это было просто необходимо. Он почувствовал несильную боль в груди, когда бампер "восьмерки" врезался под колени Тетерину и припечатал того к гаражу.

Прежде чем сдать назад, Владимир несколько секунд смотрел на бандита, извивающегося на капоте. Тот дико орал, дергаясь туловищем из стороны в сторону, и тщетно пытался высвободить раздробленные ноги. Какое-то время Грач смотрел в его глаза, кричащие от боли, с широко раскрытыми зрачками.

Он оторвал взгляд от жуткого зрелища, включил заднюю передачу и, полуобернувшись в кресле, сдал назад.

Грач не видел, как бандит повалился на асфальт. Очевидно, ожидая повторного наезда, Тетерин перевернулся на живот и, помогая себе только руками, старался отползти в сторону. С одной стороны, он поступал правильно – второй удар о металлические двери будет последним, его просто-напросто расплющит. Но он не подумал о том, что скоро его голова так или иначе окажется за углом гаража.

Грача устраивали оба варианта. Он газовал на выжатом сцеплении, выжидая подходящий момент и неотрывно наблюдая за движениями "киевлянина".

Пришло время расплаты, так решил Грачевский. Он видел перед собой двух бандитов – одного с раздробленными ногами и вопящего от боли, а другого – в голос ржавшего над Ильей Ширяевым. Владимир не мог оставаться в стороне после того, что сделали с Валентиной. Вор по жизни, он изменил своим принципам. Он сделал свой выбор – так же, как выбирал когда-то между зоной и волей, обворовывая чью-то квартиру. Наверное, это было у него в крови.

Грач все рассчитал точно: он набрал скорость и, задевая правым боком машины об угол гаража, передним, а затем и задним колесом проехал по голове "киевлянина". Не меняя положения руля, прокатился назад. Потом вышел и склонился над распростертым телом.

Как ни странно, Тетерин был еще жив и находился в сознании, хотя его живот неприятно дергался, издавая булькающие звуки. Когда "восьмерка" проехала по нему, левую руку прижало к асфальту, на нее из раздробленного черепа струилась кровь.

Тетерин умирал долго, делая короткие вдохи и выдохи. Грач продолжал сидеть на корточках, не сводя глаз с умирающего. Наконец бросил ему в лицо короткую фразу:

– Тебе передает привет судья Ширяева.

Толпа зевак росла на глазах, они все ближе подступали к гаражу, кто-то сказал, что уже вызвали "Скорую" и милицию. Прибывший во главе наряда милиции старший лейтенант, оглядев место происшествия, спросил:

– Что случилось?

– Не справился с управлением, – отозвался Грач. – Права только недавно купил.

Милиционер усмехнулся.

– Вы знакомы? – спросил он, наклоняясь над трупом.

– Близкие друзья. – Грач бросил взгляд на врача из подъехавшей "скорой помощи". Тот пощупал сонную артерию на шее Тетерина, приоткрыл веко, определяясь по зрачку, и отрицательно покачал головой, глянув на старшего наряда.

– Понятно, – констатировал тот и перевел проницательный взгляд на Владимира: – Похоже, ваша дружба закончилась.

Грач улыбнулся одной половиной лица.

Значит, все-таки убийство... Олег и раньше не сомневался, а сейчас Рожнов буквально доказал, что Валентину Ширяеву действительно убили. В беседе принимала участие и Архипова. Полковник часто ссылался на нее: вот эту, мол, часть задания выполняла Ирина. Взгляд на женщину, утвердительный кивок, и разговор возобновлялся. Не дело Шустова было осуждать следователя Маргелова, может, тот и прав, собственная безопасность на первом месте.

Заметно нервничающий Олег бросал взгляды на Архипову, подумывая о том, что, когда она покинет кабинет, он расскажет полковнику нечто интересное. Шустов ехал в Москву с серьезнейшими подозрениями в адрес самого Рожнова, но они буквально таяли по мере объяснения деталей сфабрикованного дела о самоубийстве Валентины Ширяевой. Как загипнотизированный, Шустов слушал начальника: несколько предложений, вопрошающий кивок, в ответ утвердительный жест Архиповой, и все сначала.

Его поездке предшествовал разговор с товарищами, который перевернул все в душе Олега.

Они собрались в квартире Шустова полным составом – четыре человека, пятого уже не было в живых. Как и следовало ожидать, Белоногов переживал смерть приятеля больше других. Вот Костерин – тот абсолютно равнодушен, хотя знает, что и его может постигнуть участь Яцкевича. Оганесян больше молчит, бросая на товарищей короткие взгляды и изредка покачивая головой. Сам Олег напряжен до предела, но умело скрывает свое состояние.

Его бесило, что недавняя беседа с Рожновым ничего не дала. Олег вернулся из Москвы злой и раздраженный. Он пытался выведать у начальника, кто тот человек, которого убрал Андрей, не надеясь, однако, на признание. Гадать не приходилось: Яцкевича убрали люди, так или иначе связанные с Мигуновым. Выходит, Андрей не совсем чисто сработал во время ликвидации. Но вот в это верилось с трудом, скорее всего сам Рожнов где-то допустил промах, на скорую руку подготовив операцию. Оправданий от него не дождешься, да и нужны ли они? Хотя бы Олегу или Норику Оганесяну? Не нужны они и самому Андрею, теперь ему вообще ничего не понадобится, кроме обычных ритуальных услуг.