Поток мыслей успокоился, не зная, что делать и как выходить из ситуации.

Медленным шагом пришлось вернуться на лестницу, дабы подняться обратно к актовому залу. По пути я думал, что скажу жюри или тем, кто проводить сия мероприятие.

Стыд… провёл ночь в больнице, опустив голову на коленки девушки, которая мне нравиться, но гитару взять забыл.

Оказавшись на этаже под громкие аплодисменты только что закончившегося выступления Коллина, я увидел, как он выходит из зала, задыхаясь и держась за горло.

— Вот это да… сыграл так сыграл, — Колин явно оставался доволен. В его руках была гитара.

— Молодец, — похвалил его я.

— Итан, — послышался голос.

Сначала мне показалось, что меня зовёт Колин, зная, что я следующий выхожу на сцену. Но голос человека был слишком высоким, скорее даже женственным.

Повернув голову, я увидел Кэтрин, нынешнюю жену Брюса и по совместительству мою мачеху. Мы никогда с ней не могли найти общего языка. Поэтому мне было крайне интересно узнать, почему она пришла ко мне в школу?

— Меня послал Брюс, — сразу же ответила Кэтрин, увидев моё удивление. — Вот твоя гитара.

Протянув мне мой инструмент и, по сути, первую любовь, я с радостью принял её. Удивительно, что Кэтрин решилась мне помочь, хотя сама никогда не любила мою игру на гитаре.

— Удачи, — пожелала девушка, немного улыбаясь.

На сцене уже стояла заместитель директора, вызывая меня на сцену.

Выйдя под шум толпы, я спокойно шёл к сцене. Мне было так лень её огибать, чтобы подняться по лестнице как нормальный человек. Поэтому я закинул гитару на сцену и полез на неё.

Естественно все в зале офигели с этого, включая жюри и миссис Дежардин. Перед дамой было стыдно, но перед другими абсолютно наплевать. Да пошли они в задницу! Они не должны понимать мои песни.

Взяв гитару снова в руки, я сел на школьный стул, отодвинув микрофон подальше от своего рта.

Медиатор в одной руке, а пальцы уже зажали аккорды… это то, что мне сейчас надо, это единственное чего хочет Йоко.

Свисающая рука, суматоха и хаос среди врачей. Предсмертные муки девушки, что мне нравится, и последний раз, когда я вижу её живой. Такая картина и такие чувства подойдут для моей песни?

Нет.

Йоко лежит на койке, не бледной кожей, а отражающей свет. Тишина и лёгкий ветерок, развеивающий шторы в помещении. А за окном свет и опадающие лепестки деревьев.

Точно надо.

Жизнь часто не на месте,

Но отчего улыбаюсь вдруг,

Душа поёт внутри,

Когда мы гуляем вместе.

Мотив и само настроение песни не были грустными и тяжелыми. Наоборот, ощущалась лёгкость и радость. Однако мой грустный вид передавал настроение слушателям.

К этой песне лучше подойдёт пианино, но гитара понравилась бы Йоко. Хотя по слухам, миссис Дежардин играет на пианино не хуже учителя музыки. А конкурс допускает участие учителя в качестве аккомпаниатора.

Надоевший и знакомый путь,

Звонкий голос твой,

Приятный ветерок,

Раскачивает сосны нашей любви.

Мне очень плохо, образ Йоко не выходит из головы, она будто рядом и слышит мою музыку. Чувства хлещут изнутри, кажется, вот-вот и я сломаюсь прямо у всех на глазах.

— Плач, кричи, люби, — доносился голос, похожий на Йоко. — Не таи в себе. Я понимаю тебя.

Возможно, ты единственная кто была готова просто слушать. Ты единственная с кем можно было просто куда-либо идти без причины и думая о последствиях. А неловкое молчание в разговорах — с тобой не так страшно, а даже романтично.

Это было так хорошо…

Не заметив как мой настрой изменился, а широко улыбнулся и показал лицо публике в зале. Никто из них даже не осмелился бы издать шороха. Может быть, они, наконец, поняли мою музыку.

Я проживаю каждый миг с тобой во снах.

Когда вспоминаю по ночам,

Мечтаю видеть их без конца

Поделится чувствами, в глаза глядя твои…

Последнюю строчку я пел по нарастающей, ведь после неё последует более быстрый темп игры и повышенный голос. Но это будут не крики моего голоса, а крики игры.

Силуэт в моей душе

Видимо, принадлежал тебе!

Сердце наполнил своим теплом,

Нужным мне уже давно.

— Мы ведь увидимся после выступления? — говорила девушка.

Надеюсь, что да. Я пою и игру с искренней верой в это.

Взглянув в центр сцены, из головы выплыло наше выступление с Йоко. Девушка стояла по центру зала в зелёном платье, японским макияжем и бледной кожей.

Хочется быть лишь с тобой

Тебя не заменить!

Я вижу, как мы будем вместе навсегда

В своих мечтах…

Тишина в зале… вот-вот выскачет моё сердце. А внутри немая пустота.

Валери молча сидела рядом с Брэдом. Райан когда-то успел прибежать, поэтому стоял на проходе, не шелохнувшись. Крэйг и ещё пара присутствующих с удивлением смотрели позади меня. Что-то их интересовало, поэтому даже будучи уставшим, я не мог обернуться.

Знакомый образ, здоровая кожа и худощавость. Чёрные волосы и уставшие глаза. Вязаный большой свитер с джинсами. Без сомнений, это была Йоко, наблюдавшая за выступлением прямо со сцены.

— Обещала ведь, что увидимся, — улыбалась она, светясь ярче любой звезды и даже луны.

Эпилог

Три года спустя…

После освобождения Лили и смерти Йоко изменилось многое. Райан перестал, как-либо реагировать на мать, теперь он делал, что хотел и когда хотел. Нет, он не забил на учёбы и продолжал строить из себя задрота. Но теперь это было его осознанное решение.

В сентябре месяце, когда желтеют листья и умирает погода, Итан собирался прощаться с призраком Йоко. Эта парочка виделась практически каждый день, но за пределами школы и в малолюдных местах. Для многих жителей пригорода девочка стала мученицей, примером того, как важно беречь свою жизнь и радоваться её, сколько бы тебе не было суждено жить.

Японка с прекрасным голосом и фиолетовыми глазами стала единственной, заболевшей той болезнью. Гниение не съедало людей заживо, а учёные всё ещё гадают над загадкой происхождения этого ужаса, сравнимого с онкологией.

— Как думаешь, тяжко ли будет в столице? — с бабочкой севшей ему на указательный палец, спрашивал Итан, сидя при этом на сосновых иголках и совершенно не переживая за свои джинсы.

— Если, наконец, примешь и признаешь хорошее из жизни оттуда, то очень даже хорошо, — улыбалась Йоко.

Солнце висело так высоко и ярко освещало лес, проходя через стволы деревьев. Но оно уже не такое яркое, как прежде. Теперь и солнце грустит.

За три года Итан стал ещё менее общительным. Наплевав на общественное мнение и мнение окружающих его людей в целом,