Слово Святогорову:

«В конце декабря 1945 года, поскольку я воевал в Словакии и знал местный язык, меня после стажировки в Министерстве иностранных дел СССР направили в качестве вице-консула Советского Союза в Братиславу. Конечно, дипломатическая должность была не более чем прикрытием. Через два месяца моего начальника — консула Демьянова отозвали в Москву. И я автоматически был назначен на его должность. Я понимал одну истину в своей новой ипостаси — чернила дипломатов легко стираются, если они не посыпаны пушечным порохом. Это если выражаться фигурально, но реальная жизнь разведчика под крышей требовала иной работы.

Проработал я консулом до 1948 года. Во второй половине этого года меня отозвали в Киев, а оттуда направили в Берлин. В Германии при проведении оперативных мероприятий я действовал под крышей "невозвращенца".

Наше разведывательное управление было размещено в пригороде Берлина — Кархорсте, в доме, где в мае 1945 года Жуков и представители западных союзников принимали капитуляцию гитлеровского командования во главе с бывшим генерал-фельдмаршалом Третьего рейха Кейтелем.

Отсюда мы "доставали" территорию Австрии и Западной Германии. Я имею в виду встречались с нужными для советской разведки людьми.

Интересовала нас и Бавария, в которой осело много тех из соотечественников, кто воевал на стороне нацистов. На особой примете, конечно же, была столица Земли Бавария — Мюнхен. Там обосновался в то время ряд важнейших антисоветских центров, активно принимающих участие в битвах начавшейся холодной войны.

Именно туда для объединения всех антисоветских сил в единый центр приезжал из Нью-Йорка политический неудачник России Александр Керенский.

Кстати, мой начальник по Москве, генерал Судоплатов писал, что органы государственной безопасности СССР серьёзно ставили вопрос о его ликвидации. Однако вскоре эта острая террористическая проблема отпала сама по себе. Вопрос перестал быть актуальным. Западу он был не интересен, а потому никто из политического истеблишмента стран, активно участвующих в подготовке к холодной войне, денег на российского в прошлом Бонапарта давать не намеревался…

Дело в том, что на собрании представителей этих сил получился раздрай — все перессорились. Особенно резкий отказ получил он со стороны делегатов организации украинских националистов, которые были не в восторге от "великороссов" при царской власти, в том числе и его короткого правления в феврале 1917 года».

Вопрос в отношении Керенского возник не случайно. Ещё в далеком 1941 году, когда немцы подходили к Москве, ночью 12 октября в кабинет Сталина был вызван только что назначенный главным резидентом в США разведчик-нелегал Василий Зарубин. Он ехал в Америку вместе с женой Елизаветой Горской — тоже опытной разведчицей, помогавшей мужу в его нелегком труде.

Зарубину давались в подчинение две резидентуры: в Нью-Йорке и Вашингтоне. Подходя к Кремлю как опытный разведчик, как профессионал с большим стажем негласной работы в Германии, он никаких признаков паники в городе не заметил. Город жил, так ему показалось, пока что привычной жизнью, почти ничем не отличающейся от мирного времени, за исключением таких атрибутов войны, как противотанковые ежи, мешки с песком да зачеркнутые бумажными лентами створки окон.

«А может, город тих, потому что поздний час», — подумал Василий, но быстро отогнал эту мысль — он днем ходил по городу…

Его проводили в приёмную.

Несколько человек, военных и в штатской одежде, молча сидели с окаменевшими лицами на стульях явно в ожидании вызова к Верховному.

И вдруг он четко услышал и даже непривычно встрепенулся от неожиданности.

— Товарищ Зарубин, — полувопросительно произнес Поскребышев, сверкнув гладкой, как желтый биллиардный шар, головой с такой же желтизной на лице. Его тусклые и впалые глаза говорили о постоянных ночных бдениях, недостаточности кислорода, нервотрепках и заботах, — сейчас вас примет товарищ Сталин.

Вскоре личный секретарь вождя, после выхода очередного посетителя, пригласил и проводил Зарубина в кабинет главы государства.

Сталин сидел за столом и что-то наискосок дописывал красным карандашом. По всей вероятности, это была, как обычно, четкая резолюция на документе. Во рту у хозяина кабинета торчала крутолобая трубка. Из табачной камеры светло-коричневого бриарового чубука вяло вился сизый дымок. При появлении Зарубина Сталин сделал несколько торопливых попыток затянуться дымком через черный эбонитовый мундштук трубки, но у него ничего не получилось — видно, забился канал мундштука. После чего он лениво поднялся из-за стола, покрытого темно-зелёным сукном, сделал несколько шагов навстречу гостю и, пожав ему руку, предложил сесть.

Сам же продолжал стоять. Затем, не спеша, тихо прошелся по кабинету в своих мягких нешироких шевровых сапогах, чиркнул спичкой и поджег табак. Аппетитно раскурил, а потом вынул мундштук трубки изо рта, взявши в левую руку изогнутую её часть. Снова остановился и предложил доложить посетителю те вопросы, которые были заранее ему поставлены руководством.

Зарубин привык говорить, как оперативник, четко — по существу, поэтому его доклад был краток. Сталин внимательно выслушал опытного разведчика, а потом выдал небольшой монолог:

— До последнего времени у нас с Америкой, по существу, не было никаких конфликтных интересов в мире. Более того, и американский президент, и американский народ поддерживают нашу борьбу с немецким фашизмом. Поддерживают нашу тяжелую борьбу. Но недавно мы получили данные, что некоторые американские круги рассматривают вопрос о возможности признания правительства Керенского в качестве законного правительства России в случае нашего поражения в войне. Что, сбежавшего, бросившего Россию премьера снова хотят посадить в Кремль? Россия его второй раз не примет.

Этого им никогда не дождаться. Никогда!

Но очень важно и необходимо знать об истинных намерениях американского правительства. Мы хотели бы видеть их нашими союзниками в борьбе с Гитлером.

Ваша задача, товарищ Зарубин, — не только знать о намерениях американцев, не только отслеживать события, но и воздействовать на них. Воздействовать через агентуру влияния, через другие возможности…

Исходите из того, товарищ Зарубин, что наша страна непобедима.

Он немного помолчал, попыхтел трубкой, выпуская сизые колечки дыма, слегка покачивающиеся из стороны в сторону и поднимающиеся вверх, чтобы потерять свою форму, а потом и вовсе раствориться в воздухе. Затем Верховный подошел к своему столу, поправил стопку деловых бумаг и тихо добавил:

— Василий Михайлович, я слышал давно, что ваша жена хорошо вам помогает в вашей ответственной работе. Прошу, очень прошу, берегите её. Это важно для вашей и государственной безопасности.

Сталин знал, что говорил.

Действительно, супруга Зарубина — Елизавета Юльевна Горская — много помогала своему мужу при решении агентурно-оперативных задач в зарубежных командировках. У неё была большая школа работы за границей. В двадцатые годы училась в Парижском и Венском университетах. Знала в совершенстве французский, немецкий и английский языки. Содействовала выявлению конспиративных связей Я.Г. Блюмкина с Л.Д. Троцким, что помогло быстро разобраться в содержании их преступных намерений.