– Не, ребят, у нее же ножка болит, вот он ей припарки и делает…

Ладислав покосился на проходивших мимо аэронавтов, направлявшихся в сторону ангаров и специально громко обсуждающих все недостатки «хлипких летающих несуразностей», но промолчал, продолжая собирать инструмент. Несмотря на то что крыланы уже много раз доказывали свою эффективность в бою, это не уменьшило пренебрежительного к ним отношения, особенно со стороны экипажей аэростатов. А может, успехи авиаторов вызывали черную зависть аэронавтов? Летающие на дирижаблях издавна относили себя к элите вооруженных сил, они не спешили разделять свою славу с новоявленными конкурентами, и большинство из них не упускало возможности высмеять авиаторов. Причем больше всего доставалось бывшим коллегам, которые в среде аэронавтов считались чуть ли не предателями, – по крайней мере, так было в их аэроотряде.

Поначалу это несколько нервировало Ладислава, но через некоторое время он перестал обращать внимание на все эти поддевки, тем более что командир авиагруппы строго наказывал за каждый конфликт с «мягкобрюхими». И все же стычки среди рядового состава нет-нет да случались. Ладиславу даже разок пришлось посидеть на «дисциплине» за драку, которая, надо признать, случилась по его вине – не выдержал, когда один из матросов бомбовоза попытался нарисовать на фюзеляже его машины похабный рисунок. Морду он тогда парню разукрасил от души. Думал даже, что отдадут под трибунал, но, к счастью, все обошлось недельным арестом.

В общем же, служба ему нравилась. Теперь уже и не верилось, что еще несколько лет назад он даже мечтать не смел о небе, однако судьба распорядилась по-другому. Вместо того чтобы стать артиллеристом, ему пришлось стать одним из первых летчиков, получив в свои руки легкую, надежную и стремительную машину. И пусть аэронавты кичатся превосходством своих аэростатов в размерах и огневой мощи, он не понаслышке знает, как на самом деле беспомощны эти гиганты перед его вертким «эстом». Да и не понять, не почувствовать им в своих неспешно ползающих по небу громадинах того пьянящего ощущения полета, скорости и какой-то безграничной свободы, что ощущает он, Ладислав, поднимая в небо свой небольшой крылан.

Двадцатый аэроотряд, размещенный на окраине приграничного города Малат, – три аппарата класса «Чарт», четыре тяжелых бомбовоза, а также два ударных аэростата «Гневный» и «Норн». Основная задача: патрулирование и прикрытие воздушного пространства вдоль границы и над прилегающими к ней территориями. После того как отряду была придана авиагруппа ратнинанта Белых, бремя дежурства и ежедневного облета границы практически полностью легло на плечи его пилотов, так как бипланы использовать проще и дешевле. Малат расположился в интересном месте, неподалеку от пересечения границ трех государств: Руссарии, Герании и Латии. Наверное, поэтому нарушения воздушного пространства тут были довольно часты, причем как со стороны геранцев, так и со стороны союзной Латии. В результате их группа в буквальном смысле слова стала «рабочей лошадкой» всего аэроотряда, порой выполняя по два-три полета за день, тогда как аэростаты поднимались в воздух максимум пару раз в неделю.

Вот и сегодня ратнинант приказал готовить машины к полету, даже несмотря на то, что день выдался довольно хмурым и вполне можно было ожидать дождя.

– Слав, ты закончил?!

Ладислав обернулся и приветственно махнул рукой направляющемуся в его сторону парню в летной форме.

– Привет, Хорн. Уже все, сейчас инструменты соберу – и к командиру.

– И когда же нам механиков пришлют? – спросил подошедший. – Вроде их курс был не меньше нашего. А то все сами да сами.

– А мне нравится, – пожал плечами юноша. – Зато прекрасно знаю все болячки моей «птички» и чего от нее ожидать в бою.

– Ну, каждому свое. – Хорн обперся рукою о нижнее крыло. – Лично я лучше бы это время в казарме провел или в клубе. Кстати, а что этим «мягкобрюхим» от тебя нужно было?

– Да позубоскалили и поперлись дальше, – отмахнулся Ладислав, подхватывая коробку с инструментами. – Ладно, пошли.

– Сеть поправь, а то ратнинант заметит, сразу наряд получишь.

Ладислав оглянулся и, подойдя к носу самолета, одернул завернутую маскировочную сеть.

– Кого первым на дежурство поставили?

– Рика с Андре, – ответил Хорн, рассеянно смотря в сторону ангаров дирижаблей, размещавшихся по другую сторону широкого взлетного поля. – Что там происходит?

Ворота одного из ангаров распахнулись, и было видно, как рядом с ним засуетились люди, а через пару минут из его темного нутра показался желтый нос аэростата.

– Похоже, «Норна» выводят, – сказал Ладислав, поднимая воротник летной куртки и бросая унылый взгляд в резко посеревшее небо, неожиданно разразившееся мелким моросящим дождиком. – Чего это они в такую погоду?

– Да кто ж их знает? – буркнул Хорн. – Приказ, наверное. Бежим скорее в казарму, потом узнаем.

Они бегом направились к серому двухэтажному зданию, но пронзительный звук сирены заставил их замереть на месте. В небо взмыли одна за другой три красные ракеты.

Седьмого числа второго месяца теплура в девять часов местного времени геранские войска перешли границу Латии. Как ни странно, но латийцы оказались абсолютно не подготовленными к этому удару. Их армия, считавшаяся одной из мощнейших в Западной Ендоре, практически не оказала сопротивления противнику, позволив тому продвинуться почти на полсотни терров в глубь своей территории. Лишь к вечеру латийская армия смогла прийти в себя, и стремительное наступление геранцев было остановлено. На следующий день Руссария, выполняя свои обязанности союзника, объявила Герании войну.

Ручка на себя – и вот уже перед носом маячит хвост вражеского самолета. Ладислав победно усмехнулся, подумав, что за два месяца боев геранцы так ничему и не научились. Все их маневры сводились к небольшим горкам и виляниям из стороны в сторону. Никаких тебе бочек, петель, боевых разворотов и прочих фигур пилотажа, которым его обучали в академии, – легкая добыча. Даже ястанцы воевали лучше, особенно под конец войны. Создавалось впечатление, что в бой бросили едва подготовленных летчиков, которые боялись своих машин куда больше, чем противника. Ладислав поймал вражеский биплан в перекрестье проволочного прицела и почти с сожалением нажал на гашетку. Машина легонько затряслась, а от вражеского биплана полетели лохмотья обшивки и куски дерева. Прицельная очередь из двух пулеметов буквально срезала часть оперения, послав геранский самолет в неуправляемое падение. Накренив свою машину на правое крыло, он проводил сбитого противника взглядом и «взял ручку на себя». «Эст» послушно задрал нос и, утробно рыча двигателем, полез вверх, а Ладислав принялся крутить головой в поисках Хорна, обнаружив его самолет в паре сотен локотов. Его напарник шел параллельным курсом почти крыло к крылу с последним бипланом из геранской четверки, почему-то не спеша его атаковать.

– Ну и что ты опять там задумал? – пробормотал Ладислав, направляя «эст» к «дружной парочке». Подлетев ближе и пристроившись справа от машины Хорна, он с удивлением увидел, что тот активно жестикулирует, показывая свободной рукой геранцу, чтобы тот разворачивался в обратную сторону. Летчик противника постоянно бросал взгляды в сторону руссарского самолета, но упорно продолжал следовать прежним курсом к стремительно приближающейся линии фронта. Вскоре Хорну это надоело, и он, погрозив геранцу кулаком, резко увел свою машину вверх.