Шаги стихли. Эльхант выждал немного и поспешил к ведущей вниз лестнице. Он успел преодолеть половину, когда лязг возобновился. Еще несколько шагов — и под агачем открылся зал, в одной из стен которого виднелись треугольные ворота.

Жара поднималась от горячего пола, воздух дрожал, расплываясь ленивыми широкими потоками — почти явственно различимыми, извивающимися, будто в танце. Желтый свет заливал зал. Присев, Эльхант спускался на корточках. Три стены были наклонены внутрь, одна, состоящая не из прямоугольных гранитных глыб, но из округлых камней поменьше — вертикальная. Кладка, разделяющая нижний этаж пирамиды пополам… Нижний? Септанта вгляделся в пляшущее марево. Нет, первый надземный — вниз отсюда вела еще одна лестница.

В перегораживающей зал стене имелись широкие железные двери: пара полукруглых створок. Как и снаружи на Пирамиде, там было оранжевое солнце, такое же странно-угловатое… вдруг агач понял, что это значит: центром светила являлось изображение камня, испещренного трещинами и дырами, из которых и били лучи света, нарисованные в виде широких или узких треугольников. В середине камня имелся еще один неправильный круг, будто зрачок в горящем глазу. Точно в этот зрачок с лязгом ударил длинный таран: бревно с железной трубой на конце.

Таран держало множество чернокожих здоровяков в рабских ошейниках. По сторонам стояли воины с оружием и жрецы-скорпионы. Прозвучала отрывистая команда, рабы начали пятиться. Черные спины и бритые головы блестели от пота. Эльхант, присев, ковылял по ступеням, то и дело поворачивая голову, скользя взглядом от одной фигуры к другой — стоило хоть кому-нибудь оглянуться, как он увидел бы одинокий сгорбленный силуэт, спускающийся по лестнице на фоне стены с треугольными воротами. Но пока что все находились спиной к нему, обратив лица в сторону дверей, в железной поверхности которых образовалась уже глубокая вмятина.

Рабы отошли на середину зала. Прозвучал резкий каркающий голос, и они устремились вперед, положив таран на плечи. Септанта теперь глядел вниз, на трех воинов, стоявших на ступенях ниже пола. Пока что они не заметили агача, потому что наблюдали, приподнявшись на цыпочках, за происходящим в зале. Но все равно эти трое преграждали путь к подземному этажу Пирамиды.

Таран врезался в двери, и этого удара они не выдержали. Левая створка с лязгом опрокинулась на пол второго помещения, правая качнулась. Рабы повалились с ног, бревно упало. Все воины и жрецы сорвались с места, бросились вперед, а навстречу из образовавшегося проема высунулось что-то широкое и гибкое… Через мгновение Эльхант понял, что это длинная рука, состоящая из огня. Пальцы — плоские языки пламени — растопырились, и она накрыла тела рабов. Вопли заглушили все остальные звуки. Черные дергались под раскаленно-алой конечностью, которая будто ласково поглаживала их кожу — и та расползалась, лопаясь пузырями, вскипала от жара. Таран вспыхнул по всей своей длине, а железный наконечник, налившись густо-красным светом, потек.

Три охранявших лестницу воина выскочили в зал и, занеся над головами копья, помчались вслед за остальными. Жрецы на ходу изменялись — нижние половины тел оставались прежними, а верхние темнели, сплющиваясь, вытягиваясь… Вскоре к воротам приближались человеческие торсы, несущие на себе скорпионьи тела, четыре пары шевелящихся по бокам, словно пальцы, ножек и мощные клешни. Они сухо щелкали, изгибались хвосты с длинными жалами на концах. Эльхант успел заметить, как в дверях появилось несколько фигур и как бегущий впереди человек-скорпион хватает одну из них клешнями и разрывает напополам, — а потом ринулся вниз по лестнице, не заботясь уже о том, что кто-то заметит его.

Под основанием Пирамиды находилась обширная пещера, сводом ей служила гранитная плита, на которой стояло все здание. Башня из камней с металлическими прожилками высилась в центре. Вокруг кольцами и треугольниками лежали оранжевые голыши, изображающие лучи солнца; в кладке был проем, окаймленный узором. Из постройки, верхней частью упирающейся в плиту, шел жар. И желтый свет — такой плотный, густой, что Эльхант, подбегая к ней, двигался будто сквозь кипящую воду.

Внутри рос густой лес уродливых игольчатых деревьев, некоторые — по пояс Эльханту, а другие — выше его головы. Бледно-зеленые растения напоминали торчащие из песка заплесневелые надутые кишки разных размеров. Их покрывали тонкие шипы.

Агач шел, увязая в песке, навстречу жару. То и дело приходилось огибать растения, но все равно — лес длился слишком долго, уже давно должна была показаться противоположная стена башни, Эльханту же казалось, что он пока не достиг и середины.

Что-то шевельнулось в мареве. Песок между растениями пошел волной, Септанта шагнул в сторону, поднимая меч. Мелькнули тонкие подрагивающие усики, многосуставчатые лапки… длинное тело изогнулось и вновь исчезло в песке. Эльхант пошел дальше. Ноги уже подкашивались от жары, воздух с хрипом вырывался из груди. Что-то мелькнуло над головой, он глянул туда: вверху тихо гудящий воздух становился бледно-коричневой гущей, и потолка башни видно не было. Над агачем летела бабочка с большими пестрыми крыльями и телом скорпиона, шевеля лапками, пощелкивая клешнями. Насекомое описало круг, поднятый меч повторил ее движение — но оно не стало нападать, улетело прочь.

Впереди появился просвет. Эльхант ускорил шаг, едва не падая, и вскоре ощутил под ногами твердость камня. Середину башни занимала неглубокая воронка, амфитеатр с пологими склонами. Что-то округлое возвышалось в центре, жар и желтый свет шли оттуда.

Ветер дул в лицо, развевал волосы. Септанта встал на краю, слезящимися глазами рассматривая иссушенный ландшафт у своих ног: пустыню, крошечные деревья садов, нить дороги, домики… перед ним распростерся Верхний мир. Игрушечный пейзаж был залит яростным светом невидимого солнца.

Сразу за городом, там, где должно было находиться покатое углубление центра амфитеатра, на месте Пирамиды высилась каменная полусфера. Наверху, в центре глыбы, окруженная широкой трещиной, будто очертаниями зрачка, виднелась статуя низкорослого человека, до пояса погруженного в камень. Материал, из которого она состояла, имел разные цвета: растрепанные волосы, будто изломанные длинные иглы, горели огненно-рыжим; лицо со сглаженными неровными чертами, торс и опущенные вдоль него руки сверкали яркой охрой. Изваяние казалось очень древним, оно крошилось, покрытое мириадами мельчайших трещин, бугорков, дырочек, крапчатых чешуек. Что-то бледно-розовое, мягкое, болезненно подрагивающее, виднелось в бесчисленных прорехах — от него-то и лился жаркий свет.

Септанта несколько мгновений разглядывал эту картину, а затем боком упал на склон, увидев, как из-за полусферы выступило плечо того, кто стоял позади нее. Огнестрелы звякнули о камни, но гул, наполняющий пологую воронку, помешал человеку расслышать звук.

Агач пополз в обход, постепенно спускаясь. Крошечные постройки, деревья и все прочее, стоящее на склонах, казалось материальным, но тело проходило сквозь них. Внизу жара еще усилилась. Он попал будто внутрь разогретого, но пока не застывшего яичного желтка, свет стал невыносим, пришлось почти зажмуриться, и все равно Эльханту казалось, что глаза его сейчас вскипят. Взгляду открылись две фигуры: те самые великан-жрец с повозки и толстуха, которая была прикована к золотому столбу. С нее смыли кровь, раны на жирном теле замотали полосками оранжевой ткани. Жрица Огненной Руки сидела, подогнув связанные ноги, а служитель Железного Скорпиона выпрямился над ней. Левая рука жрицы была примотана к торсу; правая, обрубленная в локте, то поднималась, то опускалась, будто крылышко цыпленка.