Это была Настя, ее голос. Или, может быть, у него от газа начались галлюцинации?

Трубка висела на шнуре и молчала. Алексей поднял ее и тихонько позвал:

–Настя.

–Открывай.

–Ты… уезжаешь? Пришла попрощаться?

–Я никуда не поеду. Ты откроешь или нет?

–Совсем не поедешь?

–Леша, ты очумел? Мы что, так и будем общаться через эту штуковину?

Он вдруг все понял. Ноги сразу ослабели, стали ватными, дрожащими, захотелось плюхнуться на пол прямо здесь, возле двери.

–Эй,– негромко окликнула трубка,– нажми на кнопку. Или ты хочешь, чтобы я ушла?

–Не хочу.

–Тогда делай, что тебе говорят.

Алексей послушно ткнул пальцем в квадратную пуговку…

…Ася услышала сигнал и потянула дверь на себя. У нее отлегло от сердца. Слава богу, все в порядке, ничего страшного не случилось.

Теперь можно решать, как быть дальше. Надо срочно позвонить Сергею, попросить у него прощения за все, сказать, что вечером она заедет за Степкой. А со следующей недели Ася потребует у Игоря дать ей максимальную нагрузку – это хоть небольшие, но деньги, на первое время хватит, чтобы сводить концы с концами. А там посмотрим.

Она быстро поднималась по ступенькам.

–Привет.– На площадке второго этажа стоял старый знакомый, сизолицый мужичонка. Ася нисколько не удивилась, увидев его,– кажется, она начала привыкать к этому попрошайке, он даже стал вызывать в ней теплые чувства.

–Михеич меня звать.– Мужичонка ухмыльнулся, показывая оставшиеся от зубов гнилушки.

–Очень приятно,– Ася улыбнулась,– тебе опять деньги нужны?

–Нет.

–Неужели?– она недоверчиво покачала головой.– Тогда дай пройти.

–Проходи.– Он посторонился, держа одну руку за спиной, наподобие официанта в дорогом ресторане.

–Пока, Михеич,– попрощалась с ним Ася и двинулась наверх.

–Погодь-ка,– окликнули ее сзади.

–Ну чего тебе?– она нехотя обернулась и застыла от изумления.

Сизолицый Михеич улыбался во весь рот. В его правой руке тускло поблескивал топор.

–Ты… что?– Ася попятилась назад и едва не споткнулась о ступеньку.

–Красивая ты девка,– с чувством произнес Михеич, наступая на нее,– уж больно хороша. И волос густой.– Он облизал спекшиеся губы.

–Перестань,– хриплым шепотом проговорила Ася,– прекрати плести чепуху. Брось это, немедленно,– она кивнула на топор.

–С мясокомбината взял,– задушевным тоном пояснил сизолицый.– Работаю я там, полы мою. Знаешь зачем?

Она помотала головой, глядя на него полными ужаса глазами.

–Хахеля твого зарубить. К нему и шел чичас. Да ты вот подвернулась.

«Нужно закричать,– молнией мелькнуло в голове,– позвать на помощь. Кто-нибудь из жильцов выйдет». Но горло перехватило, будто в кошмарном сне.

–Я вот думаю, может, оно и к лучшему? Чем с этим аспидом связываться…– раздумчиво произнес мужик, поднимая руку с топором.

Ася повернулась и бросилась вверх по ступеням. Скорее, скорее, осталось совсем чуть-чуть до заветного четвертого этажа. Может быть, Алексей уже открыл дверь и ждет ее на площадке.

Сердце бешено колотилось в груди, перед глазами мелькали зеленые круги.

Сзади что-то шаркало и сопело, потом послышался короткий хрюкающий звук, и в то же мгновение Асе показалось, что ей на голову рухнул потолок.

Серые, покрытые грязью ступени стали стремительно приближаться, и она ткнулась в них лицом. На лоб хлынуло что-то липкое и горячее, звуки вокруг смолкли, краски исчезли, обратив пространство в глухоту и пустоту…

…А потом Ася увидела горы. Отчетливо, как на ладони, и в то же время понимала, что смотрит на них сверху, с высоты птичьего полета. Горы были красивые и чужие, никогда прежде Ася не бывала в этих местах.

По склону ползла колонна грузовиков и военных машин, верхней частью похожих на танки, но не на гусеницах, а на колесах. Башни вращались, прощупывая стволами придорожные камни. На броне сидели люди в камуфляже, с автоматами наперевес, их обожженные солнцем лица были напряженными и сумрачными. Иногда они что-то кричали, но слов Ася не слышала.

Она перевела взгляд чуть в сторону и вздрогнула: за камнями прятался бородатый человек в грязном халате и засаленной чалме. На плече, будто сросшись с ним, удобно улеглось странное оружие деревянно-желтого цвета. Бородач, прищурив глаз, пристально вглядывался в колонну.

Ася скорее не поняла, а интуитивно почувствовала, что сейчас случится страшное, непоправимое. Она хотела крикнуть людям в машинах, предупредить их о грозящей беде – и не ощутила своего голоса. Колонна продолжала ход, спокойно и неуклонно, никто ничего не замечал.

Заскорузлый палец бородатого плавно нажал на спуск. Ася увидела, как из широкого раструба позади его плеча взметнулось облако пламени, пыли и дыма. В сторону грузовиков ринулся огненный кусок, отделившийся от смертоносного оружия.

В это мгновенье светловолосый парень в одной из машин вдруг резко обернулся в сторону камней. Лицо его исказилось, он что-то отчаянно прокричал. Бронетранспортер рванулся вперед, загораживая собой грузовик.

Оглушительно прогремел взрыв. Жарко полыхнуло пламя, и это было последнее, что увидела Ася. А дальше – точно закончилась пленка в кассете, и не осталось ничего, кроме бесконечной черноты.

Алексей так и стоял в коридоре, неподвижно застыв у трубки домофона. Надо было, конечно, не торчать тут, подобно истукану, а попытаться хоть что-нибудь сделать в квартире до того, как Настя поднимется сюда: убрать с пола кухни осколки оконного стекла, спрятать завернутый в газету труп Пал Палыча. Однако на все это у него не было сил.

Он весь превратился в ожидание шагов на лестнице. В какой-то момент ему даже показалось, что он отчетливо слышит их, легкие, стремительно взлетающие вверх по ступенькам.

Алексей вышел на площадку, но там никого не было, лишь где-то громко хлопнула дверь. Он перегнулся через перила, поглядел вниз – ни души. Его охватило отчаянье.

Значит, Настя ушла. Убедилась, что с ним все в порядке, и скрылась по своим делам. Или… или он просто-напросто сошел с ума, и ему все привиделось.

Алексей начал спускаться, очень медленно, старательно контролируя каждый шаг, пытаясь удостовериться, что сознание не обманывает его и он видит окружающую реальность такой, какая она есть.

Да нет же, все в полном порядке. Это подъезд, в котором он живет с самого детства, знает здесь каждого жильца, помнит, где какой рисунок на стенах, полностью отдает себе отчет в том, что сейчас день, светло, наверное, нет и трех часов.