Не дожидаясь, пока дро опомнится, Дальвиг схватил в обе руки оставшиеся факелы и поднес их к лапам чудовища, все еще вытянутым вперед. Множество пальцев, похожих на кривые сучки, тут же объялись пламенем, и теперь враг загорелся уже со всех сторон. Задрожав, дро взмахнул лапами вверх и вниз. Будто горящая мельница машет своими крыльями, подумалось Дальвигу. Поляна и окрестный лес теперь были озарены огромным живым костром. Задрожав, дро оглушительно заревел от ужаса и стал топтаться на месте, колотя горящими лапами горящую башку и плечи. Огонь громко гудел и, кажется, от всех этих движений только сильнее разгорался. Чудовище снова принялось размахивать лапами по сторонам и побежало прочь. Дальвигу даже показалось вдруг, что враг его превратился в неуклюжую огненную птицу, которая пытается с разбега взлететь в небо! Озаряя окрестности оранжевыми сполохами, оставляя за собой шлейф багровеющих, выписывающих в воздухе кренделя искр, дро продрался сквозь кусты и исчез за деревьями. Все вокруг было затянуто легкой дымкой: ветки кустов тлели, а на верхушках дальних деревьев и в небе мелькали отсветы. Хриплый рев, перемежающийся диким верещанием, как у раненого кабана, долго еще будоражил ночь.

Дрожащий Дальвиг напряженно всматривался в темноту, которая наступила вскоре после «отбытия» дро. После яркого света глаза видели плохо, и костер почти совсем уже потух. Откуда-то из темноты раздался сонный и испуганный голос Хака:

– Ой, чего это было?

– Не беспокойся, – пробормотал в ответ Дальвиг. – Тебе просто приснилось.

Попытавшись потереть кончик носа, ужасно зачесавшийся, он обнаружил вдруг, что пальцы крепко сжаты в кулаки. Все тело походило на моток туго натянутых веревок и никак не хотело расслабиться. Только что пережитый страх и радость одержанной победы переполняли Дальвига и рвали его на части. С одной стороны, ему хотелось возликовать, запрыгать по поляне и вопить от радости, а с другой – неплохо было бы забраться под одеяло с головой, сжаться в комок и поскорее обо всем забыть. Дрожа и стуча зубами, Эт Кобос опустился на корточки и с завистью посмотрел на Хака, который спокойно перевернулся на другой бок и снова уснул. Ему ни за что не прийти в себя так быстро!

Уснув только под утро, Дальвиг встал поздно, разбитый и хмурый. Победа над дро теперь казалась ему чем-то далеким и не очень важным. Хак, несмотря на свою всегдашнюю привычку давить подушку, пока его не поднимут насильно, уже поднялся и готовил на костре кашу. Выдав ему по привычке порцию легких тумаков и ругательств, Дальвиг без аппетита позавтракал и лениво обошел лужок в поисках следов ночной схватки. Тут и там валялись обгорелые кусочки, похожие на дерево, но твердые, как камень. Кусты уже распрямили смятые ветки, и только несколько сломанных указывали, что недавно здесь прошла массивная туша чудища. С десяток листов были обуглены по краям, а в развилке толстых сучков застрял кусок, похожий на закопченную слюду. Повертев его в руках, Дальвиг решил, что это кора, покрывавшая тело дро и окаменевшая с восходом солнца. Сунув ее в мешок на поясе, он вернулся к костру, чтобы велеть Хаку складывать вещи.

После стычки с дро их ждала долгая, однообразная и скучная дорога. Никаких опасностей за пятнадцать дней! Четыре из них мимо тянулись поля, рощи и ручьи Белоранны; изредка попадались деревни или уединенные крошечные хутора. Проклятие, владеющее этой страной, ослабевало с каждым днем, так что скоро Дальвиг мог зажигать огонь заклинанием и чистить свою одежду и коней с помощью Волшебной Порхающей Щетки. Почти на самой границе им встретились один за другим два маленьких города – скорее даже это были простые крепости, со временем обросшие за каменными стенами поселениями крестьян и оставивших службу солдат.

За следующую неделю, выехав за пределы Белоранны, Дальвиг и Хак миновали владения трех князей, которые считались независимыми от короля, хотя и платили ему небольшие налоги. Здесь деревни попадались чаще, но выглядели они беднее, чем белораннские. Крестьяне ходили в отрепье, хороших домов не было вовсе, а стоявшие вдоль дорог коровы казались поголовно больными. Леса стали гуще, тесня поля к самым околицам, то и дело с дороги в ложбинах виднелись мертвые кочковатые пустоши болот, окруженные густым приземистым осинником.

Замки князей стояли на высоких холмах, как неумолимые стражи, поставленные надзирать за окрестными деревнями. Все три были маленькими, похожими друг на друга как две капли воды. Низкие стены с угловыми бастионами окружали высокую центральную цитадель, на шпиле которой обязательно полоскался громадный флаг с каким-нибудь страшным зверем. Серые, грубо вытесанные камни покрылись мхом чуть ли не до самой кромки стен, часовых видно не было, опущенные ворота вросли в землю. Однако рядом с забитыми грязью и сорняками рвами всех трех замков обязательно торчали колья с надетыми на них человечьими головами в разной стадии гниения. Увидев скалившиеся черепа, Дальвиг почел за лучшее объезжать замки стороной – мало ли чего. В деревнях он покупал скудную простую еду, платя за нее самыми мелкими монетами, какие только мог найти. Местный люд, видно, отродясь не видал золотых денег, поэтому после первой неудачной попытки расплатиться золотым Эт Кобос решил не пугать несчастных блеском благородного металла. Пастухи и земледельцы, продавая мясо и крупу, никогда не поднимали взгляда, непрестанно кланялись и говорили смиренным шепотом. В конце концов Дальвиг был рад, что покинул эту унылую страну.

Пришла осень, начавшись месяцем Желтых Листьев. Ночами становилось все холоднее, но Дальвиг редко проводил их под открытым небом рядом с Хаком. Стоило слуге уснуть, Эт Кобос отходил от лагеря на несколько шагов и ждал, когда дудочка Хейлы позовет его из далекой Зэманэххе. Сейчас, когда песчинки в часах Пещеры подарков все еще падали из верхней половинки в нижнюю, Дальвиг еще не мог сам откликаться на зов. Просто, услышав его, он вынимал свою Дудочку и сам вызывал Хейлу. Когда она приходила, любовники разбивали палатку и до самого утра наслаждались друг другом. На прощание Хейла шептала Дальвигу о любви, а тот отвечал ей счастливой улыбкой.

На двенадцатый день пути, когда кроны деревьев пожелтели почти наполовину, а трава почти вся сделалась сухой и серой, у одного из ручьев, несшего мутную из-за частых дождей воду, дорогу перегородил легкий забор. У открытых ворот стоял добротный дом из толстых кедровых бревен с узкими окнами и крытой медью крышей. Граница Империи Энгоард.

Суровый солдат с морщинами у глаз и вислыми седыми усами приказал Дальвигу спешиться, назвать имя и приготовиться к обыску. С неба капал мелкий дождь, и солдату не терпелось обратно в дом, за стол, есть кашу с мясом вместе с остальными. Дальвиг привычно соврал ему, что везет деньги от короля Германна Одиннадцатого купцам Шатхайпала за новые ковры, поставленные для королевского дворца. Солдат лениво заглянул в сумки и без интереса потыкал пальцем в кучи золотых монет.

– Не мало ли охраны для этакого сокровища? – мрачно пробурчал он, поеживаясь от холода под кольчугой.

– Я поклялся именем Белого Воина, что довезу их в сохранности! Это будет моим подвигом, ведь тарпалусов, на которых раньше рыцари доказывали свою смелость, больше нет! – пафосно воскликнул Дальвиг и постарался прожечь пограничника яростным взглядом фанатика. – Белый Воин не может допустить, чтобы я провалил это задание!