– Папа, – сказала Жанна.

Его тело стало выгибаться, словно коромысло, корежилось из стороны в сторону, в уголках рта выступила желтоватая пенка.

– Если бы не смерть, то мучиться можно бесконечно, – как бы извиняясь, прошептала Жанна.

Наконец тело Мити затряслось в мелких конвульсиях, он уже растерял сознание и хватал воздух открытым ртом, надувая пенку, словно мыльный пузырь, пока она не лопнула.

Жанна глубоко вдохнула и выдохнула. Из ее рта вы-рвалось небольшое облачко синеватого цвета, которое проплыло около метра и влетело в оскаленный рот Мити. Петров рефлекторно глотнул, все его тело еще раз тряхнуло, будто током ожгло, он на миг широко открыл глаза, да так и остался лежать недвижимым, уставившись ледяными зрачками в небытие…

Митя Петров умер…

Девушка не стала закрывать глаза умершему, поднялась с раскладушки, подошла к засиженному мухами зеркалу, собрала роскошные волосы в пучок, коротко оглядела свое тело с маленькой розовой грудкой, подошла к шкафу, вытащила из него какие-то отцовские вещи и натянула их на себя.

Она ушла из дома, оставив дверь приоткрытой. Ее походка была легка, а лицо приподнято навстречу предновогоднему снегу…

Светка пришла на следующее утро. Она была крайне утомлена Митрохиным и Мыкиным, а потому долго не обращала внимания на Митю, лежащего с открытыми глазами.

– Все скоты! – бросила она. – А где девочка?

Ответом ей было молчание, и она разозлилась.

– Тебя спрашиваю! Чего молчишь?!! Опять нажрался… – она обернулась, увидела Петрова отчетливо, осеклась и попятилась толстым задом, пока не уперлась мягким в стену. – Умер, что ли?

Она уже поняла, что Митя отправился в какой-то из непознанных миров, нельзя сказать, что была этим напугана, но столь неожиданно случилось смертельное происшествие, что женщина стояла в недоумении, с трудом соображая, что предпринять.

Первым делом Светка подошла к покойному, собралась с духом и закрыла ему глаза.

– Все, Митенька, насмотрелся, – проговорила она, затем скинула махровое полотенце и натянула на посинелый зад покойника брюки. – Так-то приличней будет.

Далее действия продавщицы были разумными. Она узнала по справочной, как можно вызвать труповозку, что и сделала. Затем позвонила в магазин «Продукты» и сообщила о смерти сотрудника Петрова, чем вызвала торжественное удивление у коллег-грузчиков, которые тотчас отправились на задний двор с пятью бутылками водки поминать душу покойного душегуба.

Директор магазина пообещал Светке выделить материальную помощь на похороны и тем счел свое участие в погребальных процедурах исчерпанным.

Через четыре часа приехали санитары смерти, погрузили задеревеневшее тело Мити в холодный фургон и повезли в морг.

Перед тем как машина отправилась, Светка поинтересовалась – работают ли холодильники? Она помнила, как хоронила мать, которая три дня пролежала в тепле и изменилась до неузнаваемости. Тогда Светка долго бегала по моргу и всем говорила, что произошла ошибка и ей выдали не ее мать.

– У нас все работает! – с гордостью сообщил бригадир труповозов.

– Ну и хорошо, – порадовалась продавщица.

Митю увезли, и Светка задумалась, что ей делать. Домой возвращаться не хотелось, и она решила после работы возвратиться в Митину квартиру и пожить в ней хотя бы до похорон.

На третий день к семи утра она и коллеги по магазину прибыли в морг, где им выдали Митю, лежащего в простецком гробу. Коротко вздохнули, подняли, закинули в автобус и поехали за город хоронить.

Было холодно, и все намерзлись. Не было сказано ни единого слова, гроб просто опустили в яму и засыпали каменной землей. Пошел сильный снег, и к тому времени, как все стали грузиться обратно в автобус, свежая могила, ее глиняный холмик украсился белым.

Автобус чуть было не забуксовал, но вывернулся и поехал в город, где в продуктовом магазине был уже накрыт стол, готовый принять поминающих.

Никто не видел, как из глубины кладбища к свежему захоронению подошла странная девушка, одетая во все мужское и грязное, похожая на бомжиху, если бы не неж-нейшее личико с удивительными глазами.

Жанна простояла над могилой почти час, она ничего не говорила, не шептала губами, а просто смотрела на холм, как будто видела, что находится под ним.

Потом ее прогнал смотритель, подозревающий странную девицу в кражах цветов с могил. Но в этот день хоронили только Митю Петрова, а ему цветов никто не принес.

А в городе, находящемся за тысячу километров, жил пенсионер со странной фамилией Ротшильд. Всю жизнь он проработал акушером. Сейчас ему было уже девяно-сто лет и у него имелось двенадцать праправнуков.

Если бы старику рассказали, как когда-то он тащил щипцами двухкилограммового младенца, который при рождении не дышал и чья мать хотела от него отказаться, он тотчас бы вспомнил тот давнишний случай. А узнай старик, что такая совсем не славная судьба сложилась у спасенного мальчишки и его матери, он, вероятно, очень бы расстроился. Старики как дети – крайне впечатлительны…

На поминках, изрядно выпив, вспомнили, как Митя ловко ловил голубей, что он был прирожденным птицеловом!

Директор, выпивший три рюмки водки, разгорячившийся, подумал, что вот так вот не умеем мы ценить людей, и донес эту мысль до присутствующих, на что ему рассказали, что он носит шапку из собаки Жучки, которая жила в соседнем дворе пять лет.

Директор тотчас отправился в туалет тошнить, а после долго тер начинающую лысеть голову. Впрочем, он пил наравне со всеми, а вследствие этого забыл к концу поминок о Жучке и, преспокойно напялив шапку, отбыл домой.

Светка решила жить в квартире Мити до того момента, пока ее не выселят или пока Митрохин и Мыкин не выкатятся из ее собственной. Так она и поступила, прожив незаконным образом в чужом жилище до самого отъезда приятелей. И что самое любопытное – продавщица ни разу не вспомнила о девчонке по имени Жанна…

Мыкин и Митрохин сели в поезд, и Светка вернулась домой…

Жанна не ела и не пила несколько дней. Изредка она подхватывала горсть снега и вытапливала из него глоток воды, холодя вишневые губы. На третий день после смерти отца девушка отправилась в городскую больницу. На проходной она попросила выдать ей халат, но гардеробщица, оглядев одетую во все мужское, к тому же неопрятное, особу, повысила тон и высказала твердую уверенность, что прошмандовкам здесь делать нечего, а когда закончила гневное, то встретилась с глазами посетительницы, из которых лился благодатный свет, который почти заставил служительницу гардероба размякнуть всеми членами и всплакнуть.

– Конечно, милая, – закивала головой гардеробщица. – Вот тебе халатик! – и выдала белоснежный.

– Спасибо, – поблагодарила Жанна, и голос у нее оказался ангельским.

Юродивая, что ли? – прикинула старушка. – Или монашка?..