ты нашел свое настоящее призвание. — Гагарка усмехнулся. — Не думаю, что я сам смог бы сделать лучше, и, скорее всего, только хуже. И это в самый первый раз! На десятый раз пригласи меня, чтобы просто понаблюдать за твоей работой.

Шелк вздохнул:

— Надеюсь, ради нас обоих, что десятого не будет.

— Еще как будет. Ты — настоящий сын Тартара. Просто раньше ты этого не знал. В третий или четвертый, или какой там будет, я бы хотел посмотреть, для чего умелому быку, вроде тебя, нужна помощь от меня. Ты хочешь вернуться сегодня вечером в дом Крови и забрать свой топорик?

Шелк с сожалением покачал головой:

— Я не в состоянии работать на крыше, пока не заживет щиколотка, и, в любом случае, топорик более чем наполовину прикончен. Ты помнишь, я тебе говорил об игломете Гиацинт?

— Конечно. И об азоте. Хороший азот могет принести пару тысяч карт, патера. Могет быть, больше. Если захочешь продать его, я могу найти того, кто даст тебе за него лилейную цену.

— Нет, не хочу, потому что он не мой. Я уверен, что Гиацинт дала его мне на время. Я уже говорил тебе, что занял и игломет и азот, и я пообещал ей, что верну их, когда они мне больше не будут нужны. Я уверен, что она не послала бы мне азот через доктора Журавля, если бы я не сказал ей об этом раньше.

Гагарка не ответил, и Шелк с сожалением продолжил:

— Две тысячи карт; если бы я действительно получил за него так много, это стало бы хорошей частью двадцати шести тысяч, которые нам требуются. На самом деле больше пяти процентов. Ты посмеешься надо мной…

— Я и не думаю смеяться, патера.

— Будешь. Вор, который не может убедить себя воровать! Но Гиацинт доверяла мне. Я не верю, что… что какой-нибудь бог хотел бы, чтобы я обманул доверие одинокой женщины.

— Если она действительно ссудила его тебе, я тоже не сумею продать его, — сказал ему Гагарка. — Начнем с того, что она живет в доме Крови, и, если ты обзавелся другом внутри, это не тот человек, с которым ты захочешь поссориться. Ты можешь себе вообразить, почему этот врач сделал нечто настолько рискованное ради нее?

— Возможно, он — ее любовник.

— Хм. Могет быть, но, готов поспорить, у него есть какой-то ключ от нее. Тебе стоит узнать, что это такое, и я бы с удовольствием послушал об этом, когда ты узнаешь. И я бы хотел поглядеть на азот, который ты получил от нее. Допустим, я буду поблизости завтра вечером. Ты разрешишь мне посмотреть на него?

— Можешь посмотреть на него сейчас, если хочешь. — Шелк вытащил азот из-под туники и протянул его через стол Гагарке. — Сегодня я взял его с собой в заведение Орхидеи — я боялся, что мне может потребоваться оружие.

Гагарка тихо присвистнул, потом поднял азот вверх, любуясь игрой света на его сверкающей рукоятке.

— Двадцать восемь сотен легко. Могут взять и за три штуки. Значит, тот, кто дал ей, заплатил за него штук пять-шесть.

Шелк кивнул:

— Мне кажется, я знаю, кто это, хотя я и не знаю, где он мог взять такую сумму. — Гагарка вопросительно посмотрел на него, но Шелк покачал головой. — Я скажу тебе позже, если окажется, что я прав.

Он протянул руку за азотом, и Гагарка вернул его, в последний раз восхищенно крякнув.

— Но я хочу спросить тебя об игломете Гиацинт. Кровь забрал все иглы, прежде чем отдал его мне. Ты можешь сказать мне, где я могу купить их без аттестата?

— Конечно, патера. Никаких проблем. Ты его тоже принес с собой?

Шелк вынул из кармана игломет Гиацинт и передал его Гагарке.

— Самый маленький из всех, которые они делают. Я их знаю. — Он вернул игломет и встал. — Послушай, сможешь побыть без меня минуту? Мне надо… ну, ты знаешь.

— Конечно.

Шелк перенес внимание на отбивные; их было три, и, хотя он был голоднее некуда, пока он съел только одну. Он напал на вторую, не пренебрегая нежными клецками, политыми маслом кабачками с базиликом и луком-шалот в масле и уксусе, предоставленными (вероятно, без дополнительной платы) рестораном в придачу.

Самое волнительное, самое тревожащее, вовсе не спасение мантейона. Надо разработать план, и совсем не обязательно, чтобы этот план включал кражу двадцати шести тысяч карт. Например, было бы неплохо заручиться поддержкой какого-нибудь магната или…

Когда Гагарка вернулся, Шелк обнаружил, что уже съел третью и последнюю отбивную, не заметив, когда прикончил вторую.

Глава тринадцатая

Шелка в кальде

Доктор Журавль закрыл и заложил на засов дверь лазарета. Тяжелый день; он был рад вернуться домой, и очень рад, что сегодня вечером Кровь (который тоже провел изнурительный день) не устраивает никакого приема. Немного удачи, подумал Журавль, и он сможет ночью выспаться, его сон никто не прервет: коты никого не поцарапают, соколы Мускуса не станут выяснять отношения с Мускусом и его помощником, и, самое главное, этой ночью ни одна из дур, которых в Вайроне называют женщинами, не решит, что раньше не замеченная родинка является первым симптомом смертельной болезни.

Шаркая ногами, он вошел в спальню, которая не имела выхода в холл, закрыл дверь в лазарет и тоже заложил ее на засов. Пускай вызывают его через стекло, если им приспичит. Он снял туфли и закинул носки в кучу грязной одежды в углу, в очередной раз напомнив себе, что он должен отнести одежду в прачечную, находившуюся в другом флигеле.

Положил ли он туда черный носок, который срезал с этого парня, Шелка? Нет, он выбросил его. Босиком, он неслышно подошел к окну и какое-то время стоял, глядя через решетку на тенистую усадьбу. Все лето стояла великолепная погода, настоящая жара, сухое тепло в доме; но скоро осень. Солнце затуманится, и ветры принесут холодные тяжелые дожди. Календарь говорил, что осень уже настала. Он ненавидел дождь, холод и снег, кашель и текущие носы. Месяц или больше, градусник будет колебаться между десятью и минус десятью, как будто прикованный к точке замерзания. Человеческие существа не предназначены для жизни в таком климате.

Опустив штору, он посмотрел на календарь, следуя своим мыслям. Завтра сцилладень. Рынок будет закрыт, по меньшей мере официально, и почти пуст. Самое лучшее время для того, чтобы вернуться к докладу, да и торговец уезжает в гиераксдень. У него осталось еще пять маленьких резных статуэток Сфингс.

Он развернул плечи,