Но грянуло. Не могло не грянуть. И многие американцы, русские эмигранты, которые раньше воротили нос от Советов, потянулись в консульство. Да, Мукасей работал в разведке. Но он оставался и настоящим дипломатом. Быть может, прикрытие даже развязывало руки. Он чувствовал себя обязанным и перед своей попавшей в беду страной, и перед доверившимися ему американцами. Сколько тогда на него навалилось. Организация всяческих собраний и встреч. Показ военной кинохроники и советских фильмов. Рассказы наших фронтовиков, командированных в Штаты, о битвах под Москвой и о победе в Сталинграде. Сбор вещей, посылок, денег для Советского Союза. Они с Елизаветой Ивановной никогда не забудут, как в военном лагере великие музыканты Стоковский и Горовец играли Седьмую симфонию Шостаковича для десяти тысяч американских солдат. Музыка русского композитора, написанная в осажденном Ленинграде, звучала в Калифорнии. И она звала, молила погромче лозунгов и призывов: пора, нужна помощь, где же он, ваш обещанный второй фронт? Концерты, общение с героями-русскими сближали две таких разных державы больше и быстрее, чем дипломатические ноты и бесконечные переговоры.

На американцев особое впечатление произвела Людмила Павлюченко. Такая красивая женщина и неужели снайпер, которая уничтожала столько фашистов в Сталинграде? Она выступала в парке, и чуть не весь избалованный зрелищами и знаменитостями Лос-Анджелес пришел послушать, как бьют фрицев эти русские. Ей аплодировали, в консульство она приехала вся в цветах. И суровая, с виду неприступная, попросила: «Лиза, дай мне, пожалуйста, твое платье. Я так устала от военной формы». Елизавета Ивановна выстирала гимнастерку, повесила сушиться на солнышке, приодела в свое платье. Они подружились. Павлюченко умерла недавно. У Мукасеев дома хранилось ею написанное: «Людям, которые меня очень поддержали в этой жизни».

Начальство из Москвы завалило заданиями. И они добывали информацию, давая шанс аналитикам из Центра делать выводы и принимать решения.

Забавно, но сами американцы и установили в консульстве машину, ящик, называйте, как хотите. Не радиостанция, на которой, между прочим, Елизавета Мукасей могла бы и запросто поработать, а аппарат для передачи телеграмм. Михаил передавал жене бумажки с текстами, и она в любое время дня и ночи отправляла донесения в Москву.

А там, когда началась война, страшно интересовались, что будут делать японцы. Неужели тоже нападут? В Лос-Анджелесе вольготно расположилась целая японская колония. Да и американцы до Пирл-Харбора торговали с этой страной активно, ездили туда толпами.

И Михаил Мукасей в стороне здесь не оставался. Тут потребовались знакомства не только с голливудской богемой. Вступил в контакт с торговцами. Помог один антиквар, у которого был бизнес с японцами. Вот кто щедро делился своими впечатлениями. Из всего услышанного-разведанного складывалось впечатление: японцы на войну с СССР пока не решатся. Михаил писал длинные депеши, супруга передавала в Москву. Они и сами сомневались — нападут или нет. А уж Центр тем более. Но когда дивизии сибиряков перебросили с Дальнего Востока под Москву, супруги поняли: в Москве их информация без внимания не осталась. Источники Мукасея подтверждали переданное из Токио Рихардом Зорге.

Тут Елизавета Ивановна и поведала мне историю, которая ей дорога и видится пророческой, а вот Михаил Исаакович, не слишком верящий в мистику, считает совпадением. Это случилось в антикварном магазине. Его владелец поддерживал контакты с Японией и был для них небезынтересен. Может, и помогал? Так вот, в магазине появился большой пакет из Японии с загадочной надписью: «Кто знает, от кого подарок, тому его и отдайте». И Майкл интуитивно, как считает Елизавета Ивановна, почувствовал, что это — от Рихарда Зорге. Возможно, Мукасей знал или где-то слышал это имя. Пакет вскрыли — действительно от Зорге без указания адресата и хоть какого-то имени. Просто: «Это — моим друзьям». Чудесный кофейный серебряный сервиз до сих пор у них дома, как реликвия. Не склонный в иные моменты к подробностям, Михаил Исаакович и сегодня никаких комментариев по этому поводу не дает. Вероятно, Зорге знал, что есть у него в США коллеги по разведке? А Мукасей почувствовал дружеский сигнал, переданный ему из Токио товарищем по профессии? Или торговец, ездивший в Японию, получил от Зорге особый наказ? К чему гадания! Пусть мистика так и останется мистикой.

А напоследок из истории реальной американской эпопеи о Рахманинове. Михаил Мукасей уже пережил пять консулов, сделался старожилом, когда в 1943-м в консульство пришли две женщины в строгом черном.

— Михаил Исаакович, мы знаем, что вы добрый, хороший человек, потому обращаемся прямо к вам. Умер Сергей Васильевич Рахманинов. Перед смертью просил, чтоб похоронили на Родине — такова его последняя воля.

— Я сразу пишу телеграмму в Центр. И мне оттуда отвечают: у нас сейчас миллионы погибают от немцев. — Михаил Мукасей и сегодня, рассказывая об отказе, взвешивает каждое слово. — Кончится война, победим и поместим Сергея Рахманинова на наше кладбище. Ответ такой потому, что отношение к Рахманинову было тогда отрицательным. Но все закончилось, и поместили.

Путь в иные разведсферы

Они с женой и двумя детьми рвались из Америки домой. Писали: хотим быть вместе со всем народом. Отвечали им коротко: когда будете нужны, пригласим, пока — сидите там.

«Туда» к ним приезжал генерал из Центра. Исследовал и анализировал их работу. Остался доволен, так что пятилетняя командировка прямо в Голливуд оказалась продуктивной.

Получилось так, что в 1939 году в спешке и горячке сверхсрочной подготовки он остался фактически без очередного воинского звания. В университете с военной кафедрой ему присвоили старшего лейтенанта. С этим и пришел в разведку. А вернувшись в Москву, добровольно вступил в армию.

Десять лет Михаил Мукасей проработал в специальной разведывательной школе заместителем начальника учебной части. Вместе с двумя генералами и другими старшими офицерами «готовили людей для зарубежной работы».

— И вот в один прекрасный день вместе с еще несколькими товарищами пригласили к начальству, — тут Михаил Исаакович как-то подтягивается, сосредотачивается. — Меня спросили: скажите, пожалуйста, нужно ли обязательно быть военным, чтобы стать разведчиком? Я сказал, что не обязательно, надо быть только разведчиком. На этом вроде и за кончилось.

На самом деле все только начиналось, но только по второму, еще более закрытому кругу.

Через некоторое время его вновь пригласили, или вызвали, на Лубянку. Там и сидел человек, который задал тот самый вопрос.

— Это был Короткое Александр Михайлович, — ух, как напрягся Мукасей. — Наш, можно сказать, отец, один из лучших советских разведчиков. Он и благословил на нелегальную работу. Коротков гордился нами, а мы счастливы были трудиться с ним. Еще до нашего «исчезновения» мы с Коротковым вместе много ездили, подбирали людей для работы во внешней разведке.

— Михаил Исаакович, это когда же вы взяли второй старт? В 1954-м?

— Нет, позже. В нелегальной разведке я проработал больше двадцати лет. Мы с женой были во многих странах. Каких — считайте, что не помню.