Вот это вот все, что растеклось на полкомнаты? И что мне с ними теперь делать? Я как спать буду? Кровать, очевидно, от стенки придется отодвигать. Одно крыло сброшу с левого края, второе с правого.

— Хи-хи.

— Не знаешь, как подобрать? Ох, горемычная, ведь и вправду, кому тебя учить было. Сейчас помогу, погоди.

— Госпожа Надежда, а с кем вы разговариваете? Я никого не вижу. И не чую, похоже.

— С домовихой.

— Ой! — испуганно дернулась подо мной огромная туша, я чуть на пол не съехала.

— Лег и лежи. Мария Федоровна очень добрая женщина. Пирог нам испекла, вон на столе стоит.

— Она домовой дух! Они во сне душат! Они вещи прячут!

— Ох, бестолковый. Наденька, передай змеенышу, что душим мы не всех и только тогда, когда есть дело. Опять же, до конца никого ещё ни разу не придушили.

— То есть, как — душите? — спросила я, когда домовиха подошла ко мне уже близко-близко.

— Во сне. Надо же как-то общаться с хозяевами. Не все нас могут увидеть. Так, бывает, узнаешь, что грядет, захочешь предупредить, а никак. И что тогда делать? Вот и приходится маленько напужать. У страха ж глаза велики, да и слух тонкий, — Мария Федоровна подхватила с пола два раскинутых полотна, — и вправду, это мои крылья! Спине сразу стало очень щекотно в том месте, где они, очевидно, прикрепляются, — Вот, а теперь потихоньку вставай на ножки. Я приложу, а ты сама попытайся их распрямить. Ох и тонкие же они вышли, как бы пыльцу не стряхнуть. Так о чем это я?

— О крыльях?

— О страхе. Ну, так вот, напугаешь, бывало, какого барина, ну или там кухарку, неважно. Она как дернется, закаменеет вся, по сторонам начнет озираться. Малехо-то и увидит. Кто поумней, половчей, да слова нужные в этой жизни знают, те спросят, к добру или к худу. Ну, тут уж и подсказать-то не грех. Человек хоть узнает грядущее, будет ждать, готовиться.

Я встала на ноги, крылья дернулись и метнулись к высоченному потолку. Кое-как поместилась. Интересно, этот дом, что, изначально для фей и строился? Чтоб крыльями лепнину не сбили?

— Стоишь, держишься на ногах?

— Ага.

— Давай сюда руку и, тихонечко переступай через мальчика, тоже он крылья-то пораскинул во все стороны, наш испугыш. Ты ему скажи, чтоб не боялся меня, вредить пасынку хозяйки — последнее дело!

— Пасынку?

— Ну а кому же ещё? Со дня на день у тебя свадьба, привыкай уже. Хочешь, пасынком его зови, хочешь, сыном.

— Джошуа, Мария Федоровна тебя не обидит. Ты не мог бы устроиться как-то компактней. Крылья там к себе подтянуть, например? Только осторожнее, стряхни с них стекла и не порежься, — выдала я ценную мысль.

— Порежется он, скажешь тоже. Драконову шкуру и ножом, говорят, не пробить. Я, правда, не проверяла. Меня-то с собой заберёшь? Или здесь горевать оставишь?

— Куда заберу?

— Ясно. Эх, — качнула головой Мария Федоровна.

— Подождите, никакой свадьбы не будет. Я здесь остаюсь. У меня работа, да и вообще. Нет уж. Никаких мужей. Хватит с меня.

— Окстись, горемычная, на тебе знак истинной пары дракона! Думаешь, он от тебя отступиться сможет? Никогда! Да и ты без него почахнешь, как цветок без воды.

— Он чудовище!

— С кем не бывает. Дракон, а что ты хотела? Плюшевого зайчика? Ну, крылья, так и у тебя тоже. Огнем, скажешь, чтоб не пулял при тебе. Чешую на поделки можно пустить. Кашпо там сплести или пол застелить, когда линять станет. Все польза в хозяйстве. Только сверла надо покрепче взять. У Федора Игнатьевича были, так можно спросить. Вдруг, да и одолжит на время.

— Какие сверла? Вы что, не понимаете, он чуть сына своего не угробил. С лестницы ребенка спустил. На единорога верхом засунул! Ладно, я!

— Дурочка. Садись за стол. Чаевничать станем, я тебе все расскажу. Только руки помой и этому хоть морду оботри полотенчиком. Я сейчас за тазиком слазаю на антресоль, да у соседей шмат мяса возьму в долг.

— Тут что, в доме вас ещё кто-то способен увидеть?

— Нет, конечно. В этом-то и вся соль. Иначе как бы я говядину взяла в аренду? Потом только вернуть надо будет такой же кусок. Ну, ты девка у меня справная, купишь.

Мария Федоровна просочилась сквозь стену. Бывает. Нет, ну не через дверь же ей, право слово, ходить. Уф. Так где там моя стрессоустойчивость? Все, потерялась с концами или ещё вернётся? Жесть!

Несмело подошла к трюмо. Я теперь бабочка. Крупная такая. Экзотический сорт, то есть вид. Крылья черно-серые, с жемчужным отливом взметаются под потолок и двигаются, будто бы сами по себе. Они сияют, переливаются, роняют прихотливые тени по сторонам и удивительным блеском наполняют всю комнату. Я и сама себе кажусь необыкновенной, очень красивой, невероятной. Попробовала прикасаться рукой к тонкой материи крыльев. Мельчайшая пыльца сразу осела на рукаве платья. Само крыло под ней бархатистое, разделенное на фрагменты мелких ячеек.

— Вы очень красивая стали.

— Спасибо, дорогой. У тебя тоже великолепный вид. Я сейчас принесу полотенчико, вытру тебе моську, а Марь Федоровна притащит мяска. Кстати, ты случайно обернуться обратно не можешь?

— Нет. Пока точно никак. Можно мне встать?

— Ну, попробуй, — с сомнением посмотрела я на габариты теленка. Вроде в потолок он шеей упереться не должен? Только бы хвостом ничего не сломал.

— У вас красиво, — приподнялся дракончик на лапах, те мгновенно заскользили по паркету и разъехались в стороны. Шарах! Впечатляюще, — Но скользко.

— Не ушибся?

— Кажется, нет. Просто мой зверь ещё не слишком устойчив. А как мы вернёмся домой?

— Пока не знаю, лапочка. Я сначала хотела поговорить с тетей Марцеллой. А что?

— Боюсь, что меня посадят в клетку, как тогда папу. Или сдадут в зоопарк. Господин Эмиль предупреждал, что в Санкт-Петербурге опасно становиться тем, кто ты есть на самом деле.

— В чем-то он прав…

Мария Федоровна лихо впорхнула в комнату уже через другую стену. Эмалированный голубой таз до самого верха полон костями и мясом. Не прокормлю! — мелькнула заполошная мысль.

— Ой! — мальчишка скомкал свои крылья и поджал к груди голову. Тоненькая струйка дыма ударила об пол.

— Я же говорила, морду ему протри! Ну, живо, чтоб дом не сжег! Он же огнедышащий. Лучше вообще на пол мокрую тряпочку брось, хоть затушит то, что наделал.

Бросилась к ванной, намочила рыжеватой водой, уж какая нашлась в кране, свое банное полотенце. Кое-как промокнула им моську и рот. бросила на пол рядом.

— Ты только огнем не плюйся, если что, то туши сразу