– Как вы не понимаете? Мой внук, возможно, умирает, – глаза у старика налилось влагой. – Когда-то я не смог быть рядом с сыном в его последнюю минуту, так хоть бы с внуком…

– Он не умрет, – Марина покрутила головой. – Степан Андреевич –хирург от бога. Операция прошла успешно. Николаю перелили зачарованную плазму – он сам ее и приготовил перед тем, как вы его отправили за фронт. Он обязательно поправится.

– Уверены?

– Я врач. Идемте!

Марина отвела Несвицкого в соседнюю палату, где уложила на свободную кровать.

– Поспите, Николай Иванович! – сказала на прощанье.

Выйдя в коридор, она позвала санитарку и отвела ее палату, откуда увела Несвицкого. Там они вдвоем перетащили пустующую койку к той, на которой спал раненый, поставив ее рядом. Когда помощница ушла, Марина скинула халат и забралась под одеяло. Взяла руку Николая, поцеловала и положила себе на грудь.

– Вот так-то будет лучше, – прошептала. – Теперь ты никуда не улетишь. Не отпущу!..

***

«По сообщению агентства Славинформ вчера покончил жизнь самоубийством командующий войсками Славии маршал Коровяк. Он дважды выстрелил себе в затылок из табельного пистолета…»

Несвицкий хмыкнул. Персонажа явно ликвидировали, списав на суицид. Он продолжил чтение.

«Еще один палач варяжского народа отправился прямой дорогой в ад, где встретится с другим мерзавцем, повешенным по приговору Верховного суда Нововарягии. Жаль, что Коровяк веревки избежал. Но есть другие кровопийцы, которых ждет расплата. И им ее не миновать…»

Николай сложил газету и положил ее на тумбочку. Задумался. Похоже, понеслось дерьмо по трубам. В руководстве Славии – раздрай. После освобождения земель Нововарягии в ходе наступления объединенных сил республики и корпуса империи, в Борисфене ищут виноватых. Пока списали маршала, но, нет сомнений, что это лишь начало…

В дверь постучали, и в палату вошли Касаткин-Ростовской с Акчуриным. В белых халатах, наброшенных поверх мундиров, волхвы смотрелись мило и забавно.

– Здравствуй, Николай, – сказал Акчурин. – Пришли вот навестить. Едва пустили – говорят: тебя не нужно утомлять. Мы ненадолго.

– Присаживайтесь! – Несвицкий указал на табуреты возле койки. Волхвы сели. – Рад вас видеть. На то, не пускали, не сердитесь – перестраховываются медики. Чувствую себя почти нормально. Рана зажила, срослись поломанные ребра, разве что осталась слабость – крови много потерял. Спасибо вам, что довезли живым.

– Тебе спасибо, – возразил Акчурин. – Если б не вмешался, конец бы нам – по крайней мере Гайворону и Сашко. Мы с Борисом, возможно, улетели бы, хотя не факт. На бронетранспортере стояла автоматическая пушка. Один снаряд ее защитный кокон отобьет, но двух-трех попаданий не выдержит.

– А я подставился под пистолет с магическим патроном, – вздохнул Несвицкий. – Спешил и не добил фашиста. Не подумал, что маг возглавит погоню.

– Мы видели, как он летит вслед за тобой, – сказал Касаткин-Ростовской, – но не могли стрелять – тебя бы зацепили. Зачарованные пули не разбирают свой или чужой. Взлетели, чтоб перехватить, но опоздали: он тебя уже подбил. По рации кричали, но ты не слышал нас.

– Наушник выпал, а я в горячке не заметил, – вздохнул Несвицкий. – Лопух. Теперь меня ругают на чем свет стоит.

– Почему? – удивился Касаткин-Ростовской.

– Марина – сами понимаете, за что, – стал перечислять Несвицкий. – Дед – за беспечность в отношении врага, проявленное легкомыслие. Начальник госпиталя – за то, что раненых оставил без раствора. Повезло, что из империи прислали волхва. Тот хоть и ворчит, что выдернули из Москвы, но раствор готовит.

– Ну, я тебя порадую, – улыбнулся князь. – Нас троих представили к ордену Андрея Первозванного, высшему в империи! За то, что своими действиями обеспечили успех начавшегося наступления. Он оказался грандиозным – на намеченные рубежи войска республики и корпуса вышли через четыре дня. Потери минимальные в отличие от славов. Их только в плен сдалось почти что двадцать тысяч! Теперь у наших командиров головная боль: где их разместить и как прокормить, – он рассмеялся. – Вот так-то, Коля. Кстати, Яша ныне подполковник – присвоили досрочно.

– Поздравляю! – сказал Несвицкий.

– Спасибо, – кивнул Акчурин.

– Надо бы отметить, – князь подмигнул. – Что скажешь?

– Давай, пока одни, – кивнул Несвицкий.