— Но вдруг убийца поймет, что обряд фиктивный? — впервые на этом собрании подала голос леди Люси. — Вдруг он, столько лет проводивший в кафедральном соборе образцовые англиканские службы, увидит, что обряд не по форме, а стало быть, недействительный, и собор остается католическим?

— Предположение вполне уместное, леди Пауэрскорт, — слегка поклонился собеседнице каноник Гилл, — однако вряд ли будет нечто в таком роде. Этот сидящий сейчас под домашним арестом джентльмен превосходно изучил церемонию превращения англиканского храма в католический, но не думаю, что его когда-либо интересовал ритуал обратной смены конфессиональной принадлежности собора. Можно всю жизнь быть англиканским священником, стать самим архиепископом Кентерберийским и даже не представлять подобного обряда. Надобность в нем с приходом Реформации отпала.

Пауэрскорт повернулся к шефу полиции:

— Вам решать, главный констебль. Вам и полковнику Хилеру.

— Очень опасно, Пауэрскорт?

— Не скрою, опасность велика. Мы берем на себя ответственность выпустить убийцу, который, скорее всего, попытается расправиться с теми, кто будет вести службу у алтаря. Я уже обсудил этот аспект с каноником Гиллом. Он готов действовать.

Начальник полиции отвернулся к окну. Во дворе два кавалериста расхаживали взад-вперед на центральном посту напротив Декан-хауса.

— Будь оно проклято! Ладно, Пауэрскорт, — решился шеф полиции. — Рискнем. Эти убийства держат в постоянном напряжении жителей Комптона и деморализуют моих полисменов. Когда вы собираетесь начать спектакль?

— Завтра, — ответил Пауэрскорт. — И моя интуиция подсказывает, что обряд возвращения соборов в лоно англиканства должен начинаться ровно в одиннадцать утра.

Городок Комптон осветило утреннее солнце пасхального понедельника. На газонах собора травяную зелень усеяли звездочки нарциссов. Фруктовые деревья соборных садов и садиков покрылись бело-розовым цветением. Ровно в одиннадцать утра к арке главного портала приблизилась чрезвычайно скромная процессия из четырех человек в белых стихарях. Впереди шли каноник Гилл с Ричардом Хупером, молоденьким помощником викария из деревенского прихода Фрэнсхем, за ними еще двое. В сыроватом воздухе храма продолжал витать слабый парфюмерный душок ладана. Сотни сверкавших вчера свечей превратились в огарки, закапавшие воском тела надгробных каменных изваяний. Стулья внизу стояли так, как их оставила молившаяся на пасхальной мессе паства. Хоры были пусты. Подведя процессию к покрытому белой скатертью столу с двумя серебряными канделябрами, приготовленному на скрещении центрального нефа с трансептом, каноник Гилл начал читать молитву, что предназначалась на этот день церковным календарем:

— «Господи Всемогущий, явленный в Сыне Твоем, Иисусе Христе, смерть одолевшем и нам отворившем врата жизни вечной…»

Один из той пары, что шла сзади, встал у стола лицом к алтарю и пустым хорам. Второй, от другой стороны стола, держал в поле зрения пространство до главного входа, не забывая водить глазами по окнам и галереям. Дозорных отличала превосходная выправка.

Дочитав молитву, каноник Гилл перешел к зачитыванию тридцати девяти статей, определявших устав, регламент и сами догматы англиканской церкви. Читал он поочередно с Ричардом Хупером. Двадцать минут двенадцатого Хупер дошел до статьи № 21: «Полномочия Церковных советов». Все наружные двери, все проходы охранялись полисменами старшего инспектора Йейтса и кавалеристами полковника Хилера. Командование полагало, что если убийца решил действовать, то он заранее затаился где-то в храме. Патрик Батлер неотлучно, с блокнотом в руке, находился подле ждавшего во дворе шефа полиции. Леди Люси и Энн наблюдали за происходившим из палисадника перед коттеджем миссис Герберт. Вдоль соборных жилых домов пятнами красных мундиров тянулась цепь кавалерийских стражей.

— Статья № 22: «О чистилище», — объявил каноник Гилл негромким голосом, таявшим в вышине арочных сводов. — «Римско-католическая доктрина с такими ее пунктами, как чистилище, индульгенции, поклонение и экстаз, а также почитание рукотворных образов и мощей, — (глаза стоявшего перед столом дозорного в белом стихаре уловили метнувшуюся по верхней галерее тень), — а также взывание к святым покровителям — все это является пустым и тщетным вымыслом…»

— Ложись! — крикнул Пауэрскорт.

Джонни Фицджеральд в своем белоснежном стихаре кинулся на пол. Каноник Гилл успел пригнуться за долю секунды до того, как сверху грянул выстрел. Пуля, ударив в канделябр, рикошетом отскочила в надгробную капеллу. Снизу, из-за стола, голос каноника продолжал читать: «…тщетным вымыслом, не имеющим никаких оснований в Библии и даже прямо противоречащим слову Священного Писания».

Джонни Фицджеральд выстрелил. С балконной галереи раздался короткий вопль. Сдернув стихарь, Пауэрскорт помчался к маленькой двери, ведущей с галереи на предбашенный ярус. Джонни еще раз выстрелил. Согнувшийся за столом священник начал зачитывать следующую статью: «Об обязанностях руководителей прихода». Пришла очередь Пауэрскорта прикрыть стрельбой бежавшего к нему через неф Джонни. Переводя дыхание возле двери на ярусы, Пауэрскорт пробовал вспомнить, когда в Англии последний раз случалось убийство в храме. Томас Беккет? Резня, пальба у алтарей, где искали защиты и убежища враги яростных протестантских солдат Кромвеля?

Пауэрскорт молча показал наверх. Джонни еле слышно шепнул: «Осторожнее на последних ступеньках, Фрэнсис. Мерзавец в выгодной позиции и, завидев наши макушки, запросто нас прихлопнет». Они еще не знали, кто там, над головой, кто именно из здешних пастырей. Комптонский священник-убийца еще не показал лица. Лестница была винтовой и очень узкой. Плечи терлись о стенной камень. То и дело замирая, они прислушивались к звукам наверху. Снизу доносился голос Ричарда Хупера, перечислявшего параграфы статьи «О процедуре причащения». Похоже, дуэт протестантов не собирался останавливаться — несмотря ни на что.

Последний лестничный виток перед площадкой с окном, откуда падал свет. Привстав на цыпочки и высоко вытянув руку с револьвером, Пауэрскорт трижды выстрелил в разные стороны. Снова резкий болезненный крик. Ступившие на площадку яруса Пауэрскорт и Джонни Фицджеральд увидели человека в черном плаще с капюшоном, который, прислонясь к арке, целился в англиканских священников внизу, но, заметив своих гонителей, торопливо захромал к двери в основании башни. Он оглянулся на ходу — декан! По следам его заблестела яркая кровавая капель. Из-за захлопнутой башенной двери послышался рыдающий молящий голос:

«Славься Дева Мария благодатная, благословенна ты меж женами, благословен Иисус, плод чрева твоего…»

Снизу протестантским ответом несся абзац статьи № 28: «Совершаемое при символическом обряде причастия претворение хлеба и вина в плоть тела и крови Христовой не подтверждается Святым Писанием…»

«Молись за нас!» — стонал из башни голос раненого католика.

«…и ясно, многократно отвергается в Библии гневным обличением подобных языческих суеверий», — резюмировал снизу голос протестанта.