А что же наши? У нас всегда жрали в три горла. Почему в три? Да везде сказано: «И был пир три дня и три ночи…», а в качестве иллюстрации приводится бондарь Минька, что от радости упился в дымину и помер от этого — ха-ха! Историческая практика изобилует подобными примерами, сплошь и рядом такое случается — привыкли мы… Да, мы привыкли. Мы привыкли, что наши соотечественники праздник отмечают тем, что собираются вместе для нанесения удара организму многократно превышающим норму потреблением пищи и алкоголя. У нас закон: упиться вусмерть самому и заставить надраться тех, кто рядом.

Итак, «Ролекс» зафиксировал 21.30. Всеобщий ажиотаж, царивший за столами на лужайке, и ударный темп подъема фужеров наполняли мою душу предвкушением удачи… Прокурор умрет естественной смертью. Такие случаи у нас не редкость: эти престарелые новорусские чинуши считают свой организм железным, а потому частенько пируют в саунах — да подолгу пируют, идиоты! А если вам за пятьдесят, а вы при этом, будучи сильно пьяным, сиганете из парилки в ледяную воду бассейна, извините — никто не поручится за благополучное завершение подобных опытов…

Прокурорская сауна работала вовсю, даже с некоторым перегрузом. Имел место душный влажный вечер в преддверии ночного дождика — гости восседали наподобие древних римлян, обтянутые в простыни, багроволицые и осовевшие от перепада температуры. Длинноногие-грудастые, как по команде, избавились от небольшого количества одежды, что имелась на их прекрасных телах, и теперь дефилировали в каких-то четвертинках простыней, оглашая подворье радостными визгами. Часа через полтора самые крутые тихонько исчезнут, а остальные активно займутся всякими пьяными мерзостями. Именно в это время я и начну работать…

Вчерашний день ознаменовался благополучным завершением операции «Большое дерьмо», и я еще раз убедился, что в нашей стране за деньги можно сделать все.

— Давай «лимон», — потребовал Стас позавчера вечером. Я дал без разговоров, Стас исчез и прибыл поздно ночью со схемой канализации района, в котором располагался губернаторский особняк.

— Давай два «лимона» и… три «лимона», — потребовал хмурый Саша Шрам вчера утром.

— А почему не просто пять «лимонов»? — удивился я спросонок. — Зачем именно два и три?

— Так надо, — лаконично ответил Саша. — Два — задвижка. Три — говночистам…

Выдав субсидии на операцию, я пересчитал наличность и позвонил Бо — попросил еще десять «лимонов».

— Ты что там… строишь чего-то? — удивился Бо.

— Да нет, скорее рушу, — честно признался я.

— Так, может, тебе экскаватор прислать? — оживился Бо.

— Думаю, обойдусь, — отозвался я. — Ты лучше приготовь одну бригаду для разведработы — понадобятся скоро.

— Это у меня всегда готово, — напомнил Бо. — Ты, главное, не упусти момент. Лучше всех замочить, а потом посмотреть, что из этого получится… ну, ты в курсе…

А вечером того же дня я стал свидетелем триумфа коллективного труда параллельщиков.

Загородная резиденция губернатора располагалась на отшибе — в удалении от остальных построек пригородной зоны. Мои ребятишки воспользовались этим и тщательно изучили схему канализации и раскопали небольшой участок трубы, благо она залегала на глубине полтора метра.

К моменту завершения археологических работ прибыл знакомый Саши Шрама, который, как ни странно, оказался электрогазосварщиком на пенсии. Электрогазосварщик припер задвижку и сварочный аппарат. За сорок минут ловкий Сашин знакомый сварил непредусмотренную схемой задвижку и убыл, получив вознаграждение в соответствии с договором.

Ребятишки задвижку закрыли, неспешно перекурили и прокатились в дежурную службу горжилуправления, где состоялась передача трех «лимонов» бригадиру ремонтников — в обмен на прокат ремонтной машины со всем оборудованием сроком на два часа.

Спустя час диспетчеру горжилуправления позвонил управляющий губернаторской резиденцией и, судя по всему, страшно ругался. Диспетчер выскочил во двор бледный, выдал задушенный петушиный всхлип и, подпрыгнув на месте, указал пальцем на ворота, адресуясь к бригадиру. Бригадир показательно схватился за голову, зычно гаркнул на ремонтников и укатил. На первом же светофоре ремонтники передали машину Саше Шраму с Коржиком и отправились в ближайшую пивную просаживать заработанные три «лимона».

Стас с Сашей Шрамом около двадцати минут имитировали в вельможном сортире кипучую деятельность, расхаживая по просторному помещению в резиновых сапогах по колено в фекалиях, — в это время Коржик открыл задвижку, и проблема самопроизвольно сошла на нет вместе с уровнем дерьма. Тем временем Стас откупорил «нычку» Мирюка, извлек кассеты, заботливо помещенные губкиллером в герметическую укупорку, и хлопцы убыли восвояси, на прощание посоветовав управляющему, чтобы он рекомендовал женопоголовью губрезиденции пользоваться «Тампаксами». Они-де безболезненно проходят по дерьмопроводу и не создают таких проблем, как аналогичные изделия других марок…

Три часа прослушивания «компры» Мирюка породили в среде параллельщиков ажиотаж и новую волну жизнедеятельности. Судя по информации, за годы совместного пребывания Мирюк по заказу губернатора благополучно отправил в параллельные миры 12 человек — это вместе с Ладой, Ольгой и Жоржиком; распоряжение об их устранении было последним на четвертой кассете.

Не сочтя нужным поставить меня в известность, Оксана отправилась на ИЦ УВД (информцентр), замначальника которого оказался ее школьным приятелем. Психоаналитичка упросила своего школьного приятеля помочь ей в ее острейшей необходимости мифической докторской диссертации на тему «Типология адаптивного поведения преступников, впервые попавших в условиях агрессивной среды пенитенциарной системы». Слегка поколебавшись, замнач ИЦ выделил Оксане свободный терминал и дал сорок минут, предупредив, что данные ИЦ разглашению не подлежат. Оксана успешно выбрала хранящиеся в памяти компьютера уголовные дела, возбужденные по факту смерти интересующих нас лиц, — все они, кроме последнего, оказались за отсутствием состава либо события преступления и сданы в архив.

Спустя еще два часа Серега Айдашин, пользуясь старыми связями, забрался в архив УВД. Бывший опер покинул архив, имея девять тощих картонных папок, — дело об убийстве, которое инкриминировали мне, пока находилось в производстве.

Так, к исходу вчерашнего дня у нас на руках имелись недурственные материалы, которые могли здорово озаботить обещанную Суховым бригаду Генпрокуратуры…

В 23.00 несколько гостей, как по команде, покинули шумное сборище во дворе прокуророва дома. Первым слинял вор Пахом. За Пахомом последовали начальник УВД с замами и еще ряд товарищей, которым по статусу положено с утра иметь светлую голову.

Оценив диспозицию, я извлек телефон Бо и звякнул Оксане, чтобы она подослала бойцов с экипировкой для предстоящей акции.

Спустя полчаса ко мне в гнездо поднялись Коржик и Саша Шрам и вручили все, что я просил: два десятиграммовых шприца, один шприц для инсулиновых инъекций, ампулу с пентоналом, диктофон, заряженный чистой кассетой, и… маленькую плоскую бутылку «Смирнова».