Когда королевский двор отправился в Челтенхем, мисс Берни и полковник Дигби оказались в числе тех придворных, которые поехали с королем.

Королю понравилось маленькое местечко: оно располагало к тихому и мирному существованию. Он пришел в восторг, обнаружив, что там есть крохотный театрик, и сказал, что будет туда ходить… может быть, на концерты.

Королева, внимательно следившая за мужем, надеялась, что его здоровье немного поправилось. Спокойная жизнь в Челтенхеме восстанавливала мир в душе короля. Каждое утро он ездил в Памп-Рум, пил целебную воду, а потом отправлялся на прогулку в обществе королевы и нескольких придворных; короля забавляло, что городишко такой маленький и что одна и та же толстуха средних лет по прозвищу Нанни Глашатай была почтмейстером, глашатаем и одновременно сборщицей налогов. Еще его весьма позабавило, что в городе не было ни одного экипажа, и людям пришлось довольствоваться двумя старыми-престарыми портшезами. Да, это было мирное существование, и король любил, чтобы к одиннадцати вечера все уже ложились спать.

Так протекала жизнь в Челтенхеме, и королева ни на мгновение не усомнилась в том, что именно такая жизнь нужна сейчас королю.

Однако улучшение оказалось временным. Король вновь являлся к королеве и принимался возбужденно что-то говорить, слова его наскакивали друг на друга, словно не могли подождать своей очереди; глаза вылезали из орбит, речь становилась все быстрее; он говорил и говорил, пока не начинал хрипеть. На теле короля вновь выступила сыпь, и королеве с каждым днем становилось все тревожнее. Страхи, преследовавшие ее столько лет, начали материализовываться.

Королева отчаянно пыталась скрыть состояние короля от окружающих. Она не выдержит, если поползут слухи… королева уже представляла себе, что будут писать газеты. Однако скрыть болезнь короля от приближенных было невозможно; он их смущал, они не знали, как себя вести, когда он разражался очередной тирадой.

Однажды полковник Дигби сказал, что не может сегодня прислуживать королю. У него разыгралась подагра, и бедняга хотел отлежаться.

Король отправился «упражняться на свежем воздухе» без него. Королева слышала, как он разговаривал с полковником Голдсворси: в Бей-Хилл-Лодж все комнаты располагались так близко друг от друга, что создавалось впечатление, будто ты живешь в малюсеньком домишке.

– Свежий воздух, Голдсворси, – говорил король. – Я должен дышать свежим воздухом. А? Что? Без него я толстею. Нужно много упражняться и соблюдать диету. Я всегда ее соблюдал. И все мои дети тоже… Пейте меньше, Голдсворси. Вам это не на пользу. А? Что? Жить в деревне полезно для здоровья. Здесь покой… Нечасто король может насладиться покоем. Государственные дела… министры… семья… Дети причиняют мне столько хлопот, Голдсворси. Они влезают в долги, связываются с женщинами…

Королева заткнула уши, чтобы не слышать. «Я больше не могу! – подумала она. – Бесполезно пытаться это скрыть, уже бесполезно».

* * *

Полковник Дигби легонько поскребся в дверь мисс Берни.

– У меня есть надежда получить чашечку чая, мисс Берни? Фанни слегка кокетливо улыбнулась. Она была совершенно уверена, что полковник Дигби за ней ухаживает. Надо бы написать об этом Сьюзен. Она будет позабавлена и заинтригована.

– Полковник Дигби? А я слышала, вы лежите… у вас подагра.

– Нет, я просто пресытился разговорами с Его Величеством. Фанни подняла брови.

– Должна сказать, король меня очень… беспокоит. Признаюсь, я совершенно теряюсь, когда он ко мне обращается.

– Вам не следует волноваться, мисс Берни.

– Да, но… – Фанни вздохнула. Она очень любила королеву и чувствовала, что та встревожена. – Его Величество ведет себя немного странно.

Полковник напустил на себя торжественный вид и сказал, что король наверняка размышляет о неизбежных несчастьях, которые ждут все человечество. Это рассмешило Фанни, и она принялась спорить с полковником, доказывая ему, что человечество вовсе не обязательно должно быть несчастным.

Разговор становился все оживленнее, но вдруг в комнату Фанни заглянула мисс Планта. Она несколько удивилась, застав полковника Дигби наедине с Фанни.

– О, заходите, мисс Планта! У нас такой интересный спор!

Мисс Планта немного посидела с ними, затем довольно подчеркнуто откланялась, а Фанни с полковником продолжали спорить, пока ворвавшаяся в комнату мадам фон Швелленбург не воздела руки к небу и не вскричала в ужасе:

– Что это такой? Опять пить чай! Дайт мне чашка, мисс Бернерс. Ах… не карашо… не карашо…

И она уселась в комнате, уставившись на полковника таким злобным взглядом, что он поднялся и ушел.

Швелленбург часто приказывала Фанни сопровождать ее, когда ходила кормить своих жаб. Фанни ненавидела это занятие. Какие жуткие создания! А их хозяйка почти такая же безобразная!

– Леди приезжать сюда, чтобы служить королева, – громко сообщила Швелленбург жабам, – а не флиртовать с чентльмен.

Но Фанни все еще вспоминала приятное время, проведенное в обществе полковника Дигби, и при первой же возможности написала Сьюзен:

«Даже удивительно, что он настолько мне доверяет, настолько полагается на мою сдержанность, ибо когда мы с ним остаемся наедине, он говорит необычайно откровенно; и мне очень лестно, что он с явным удовольствием проводит время в моей маленькой гостиной».

* * *

Королева посмотрела на свою фрейлину.

– Полковник Дигби пил вчера вечером чай в вашей комнате, мисс Берни.

– Да, Ваше Величество, это так.

– Но, право же, я не понимаю, как это могло случиться? Насколько я помню, он уединился в своей спальне, сославшись на подагру.

– Ему стало лучше, мадам, и он считал, что надо немного походить, это поможет предотвратить серьезный приступ.

«Значит, – подумала королева, – они его избегают. Поведение короля смущает их. Поэтому они скорее готовы навлечь на себя королевский гнев, чем выслушивать эти долгие тирады. Но разве я могу их за это винить?»

Ей никак не удавалось следить за чтением. Королева вдруг поймала себя на том, что уже несколько минут неподвижно сидит, держа в руке иголку.

Должно быть, придворные заметили, что и она ведет себя странно.

«Я, пожалуй, вздохну с облегчением, – подумала королева, – когда правда выплывет наружу».

* * *

Король вышел из дому, посмеиваясь. Как приятно, когда вокруг не вертятся придворные! Вперед, на природу! Она тут красивая.

– Как хорошо быть крестьянином, – сказал он самому себе. – Растить урожай, сбивать масло. Я бы с удовольствием этим занимался. Нет ничего лучше свежего воздуха. Он для всех полезен. Свежий воздух… простая пища… никакого вина… никакого жира… нужно быть осторожным. Наша семья склонна к полноте.