Рыцарь, распевая во всю глотку, заставил козла вертеться вокруг своей оси. Скоро тот начал хихикать грубым, хриплым голосом, который эхо разносило по всему каньону. Эндрю высоко и громко вопил, как дикий пикт, упившийся вина, то обнимая козла, то отталкивая его, запрокидывая голову и дрыгая ногами. Великан стоял прямо, не чувствуя опасности.

– Как весело! Как весело! – крикнул Эндрю. – Ох, у меня от возбуждения из носа потекло…

Он опустил правую руку, словно собираясь достать платок. Вместо этого пальцы сомкнулись на рукояти кинжала. Эндрю молниеносным движением извлек его из ножен и по рукоять вонзил в живот людоеда, а затем поспешно отскочил, не потрудившись выдернуть оружие.

Великан согнулся пополам, снова опустившись на четвереньки от дикой боли.

– Ты меня обманул! – заорал он, вытаскивая кинжал из брюха. – Я убью тебя!

Но юный рыцарь успел вооружиться тяжелым камнем и с силой ударил козла по голове. Один из рогов переломился надвое. Вади поспешно вскочила на ноги и кинулась помогать Эндрю. Она вытащила полено из костра и набросилась на великана, с яростью молотя по козлиной голове. Через несколько минут уродливое чудище неподвижно валялось на земле с раскроенным черепом. Людоед был мертв.

Ноги у Эндрю дрожали, как осиновый лист на сильном ветру. Он стоял, трясясь всем телом, вымотанный до предела. Кат, несколько листочков которого рыцарь бросил себе в рот, разговаривая с великаном, вызвал сильное головокружение и тошноту. Тело не привыкло к странному наркотику, и теперь, когда битва закончилась, запоздало ощутило его воздействие. В сознании вспыхнуло облегчение – тварь мертва. Для этой битвы потребовались остатки храбрости. Эндрю был утомлен до предела, в желудке словно что-то ворочалось. Еще минута этого нелепого, абсурдного танца – и его наверняка бы стошнило.

– Ты… ты спас меня! – вскричала Ясмин. – Я уже решила, что ты – дурак, но ты пришел спасти меня!

– Нас, – пробормотала Вади. – Спасти нас.

Эндрю не сразу оправился, у него ушло немало времени на то, чтобы снова собраться с мыслями. Случившееся отняло у юноши остатки сил. Пока он, сгорбившись, стоял на месте, пытаясь прийти в себя, чернокожая рабыня отрубила козлиную голову, ободрав с нее шкуру, насадила на крепкую ветку и подвесила над огнем. Затем продолжила расчленять тело великана – отделила одну заднюю ногу и тоже зажарила ее. Когда Эндрю обрел способность мыслить и двигаться, было готово нежное, подрумянившееся мясо. Он поглодал ногу, в то время как Вади предпочла щеку. Ясмин, по обычаю своего народа, осторожно извлекла глаза из козлиной головы и раздавила их зубами, как виноград.

– Вкусно, – пробормотал Эндрю. – Но нам пора двигаться дальше. Мы сейчас среди скал. Здесь много пещер, в которых обитают странные существа. От этого мы избавились, но могут подойти остальные. Будет лучше как можно быстрее двинуться в путь, несмотря на то что снаружи холодно и темно.

– Только если ты возьмешь меня за руку! – встрепенулась Ясмин, быстрее сунув пухлые пальчики в ладонь юноши. – В конце концов, я всего лишь девушка!

– Я тоже девушка, – пробормотала Вади, – но вовсе не «всего лишь»!

Помолчав, она спросила:

– А что это за трава, которую ты дал великану? Этот кат?

– Она растет в Йемене. Если прожевать и проглотить, сок начнет одурманивать, и ты быстро войдешь в транс, похожий на сон наяву. Я точно не знаю, как она действует, потому что свою жевать не стал, просто спрятал ее за щеку, а потом незаметно выплюнул. Но она в ходу у погонщиков верблюдов. Может, от нее им начинает казаться, что дни идут быстрее, когда ползешь по бескрайней пустыне.

Вскоре они нашли Чародея – тот невозмутимо пасся на островке суховатой пустынной травы. Эндрю собрал свои доспехи и взвалил на коня. Они двинулись пешком на запад, в сторону моря. Ясмин висела у него на руке, треща и хихикая без умолку. Вади шла с другой стороны от Чародея, отвернувшись от сладкой парочки.

По правде говоря, Эндрю остался совершенно равнодушен к дочери нанимателя. Зато был совершенно без ума от Вади. Африканская девушка обладала удивительной, классической, гармоничной красотой, каждый изгиб, каждая черточка были исполнены прелести. Эндрю хотелось обхватить ее лицо ладонями и целовать до тех пор, пока не заболят губы. Ее глаза словно вобрали в себя тепло Африки, цветом как эбеновое дерево, черный мрамор, черный жемчуг. Зубы были белыми, как слоновая кость. Губы казались мягкими и нежными, как персик, упругие кудри волос словно впитали тьму ночи.

Он застонал, охваченный вдруг пробудившейся страстью, желанием обрести невозможное.

Эндрю видел только изящные пальцы Вади, покоившиеся на шее Чародея, различал в темноте розовые полумесяцы ногтей, гладкие, идеальной формы. Свободной рукой он похлопал коня по шее и словно невзначай прошелся по гладкой шкуре, пока – совершенно случайно – не коснулся пальцев девушки. Вади в тот же миг убрала руку, изрядно расстроив Эндрю.

К тому времени, как странная троица добралась до Иерусалима, Ясмин успела влюбиться в Эндрю и ни на секунду не оставляла его в покое. Она висела на юноше, как виноградная плеть с перезревшими гроздьями. Эндрю, в свою очередь, был покорен прелестью Вади, и его сознание наводняли образы, от которых покраснел бы и бывалый распутник. Африканка же осталась в восторге от прекрасного боевого коня и была бы не прочь заполучить в свое распоряжение его – или похожего, чтобы мчаться наперегонки с ветром.

– Ты нашел мою прелестную дочь! – воскликнул перс, увидев путешественников. Затем выражение его лица сменилось с восторженного на мрачное. – Но что я вижу? Ты обесчестил ее?

– Конечно нет! – с жаром возразил Эндрю. – Она, похоже, влюбилась в меня, потому что я спас ей жизнь. Такое уже было раньше, правда, с другой девушкой. Ясмин томилась в плену у людоеда, которого я убил с помощью африканской принцессы…

– Рабыни, – поправила Вади, гладя Чародея по шее. – Обычной черной рабыни.

– Ты уверен, что не прикасался к моей Ясмин?

– Нет, отец, – произнесла девица. – Он вел себя как истинный рыцарь. Какая жалость…

– В один прекрасный день я стану тамплиером, – сообщил Эндрю, – и потому должен соблюдать целомудрие.

– Это хорошо, – пробормотала Вади. – Какое облегчение…

Эндрю обиженно посмотрел на девушку.

– Что ж, в таком случае, – произнес перс, – ты заслуживаешь моей глубочайшей признательности, молодой рыцарь. Какой будет твоя награда? Ты сказал, что не можешь принять деньги? Полагаю, украшения и другие ценности тоже можно исключить? Скажи, какую награду ты можешь принять из моих рук?

Эндрю с трудом сглотнул.

– Я хочу… эту рабыню.

– Вади?! – вскричала Ясмин, одарив Вади взглядом, исполненным ненависти. – Значит, ты за моей спиной одаривала знаками внимания этого… этого двуличного неверного?!

– Ничего подобного! – возразил Эндрю. – Мы просто добрые друзья.