– А вы будьте любезны заткнуться, епископ! – прорычал тамплиер, окончательно забыв о манерах. – Это мужское дело. Бабам в мужских платьях лучше в него не лезть!

– Как вы смеете! – вскричал епископ.

– Смею, смею, – выплюнул сэр Гондемар. – И более того… Но нет, хватит этих глупостей. Я получу удовлетворение. Этот пес стал рыцарем, значит, я могу поквитаться с ним.

Он вскочил и двинулся к противоположному концу стола. Поравнявшись с Эндрю, сэр Гондемар вытащил здоровой рукой одну из латных рукавиц, заткнутых за пояс, и ударил ею молодого рыцаря по лицу. По рассеченной щеке заструилась кровь. Сердце у Эндрю ушло в пятки, но он сохранил бесстрастное выражение лица.

– Я принимаю вызов, – тихо, медленно произнес он.

– Что? – воскликнул сэр Гондемар, словно никто не слышал этого ответа. – Что ты тявкаешь, щенок?

– Я ПРИНИМАЮ ВЫЗОВ! – гаркнул Эндрю.

– Отлично. Завтра на рассвете, у городских ворот.

Гондемар резко развернулся и вышел из зала, оставив гостей в замешательстве переговариваться и бросать на юношу любопытные взгляды.

Эндрю остался сидеть, постепенно погружаясь в отчаяние.

– Ну что, – через некоторое время произнес сэр Александр, – ты не против, если я приду посмотреть?

– Будь моим гостем, – иронично произнес Эндрю. – Более того, если хотите, можете все прийти. Мне все равно.

Двое священников отрицательно покачали головами.

– Я не приду, – произнес епископ Вифлеемский.

– И я тоже, – поддержал его епископ Антиохийский. – Мы – люди церкви. Насилие приемлемо лишь на войне, когда защищают короля и нашего Господа. Но убивать друг друга из-за личной неприязни не только глупо, но и безрассудно. Рыцари нужны нам, чтобы сражаться с Саладином. Он вскоре вернется, можно в этом не сомневаться. Он вернется, собрав еще больше сарацин под свои знамена.

Эндрю спал этой ночью урывками, но проснулся вполне готовым к предстоящему испытанию. Рано утром к нему явился уже знакомый джинн. Впервые это странное существо посетило юношу за пределами пустыни, бывшей местом его обитания.

– А, ты пришел помочь мне, – догадался Эндрю.

Но джинн покачал головой:

– Нет-нет. Только не когда человек против человека. Если человек выступает против природы или другого существа из моего собственного мира – вроде великана или ядовитого гнома, – я могу помочь, но в схватке с собственным сородичем ты должен защищаться сам. Я пришел только поддержать тебя, как священник или родитель.

– Ну, это уже что-то.

– Что-то? Это все! Уверенность – лучшее оружие против беснующегося противника. Главное – оставаться спокойным и хладнокровным. Не забывай, Эндрю из Крессинга, у этого храмовника осталась только одна рука. Ты отнял вторую, в которой он всю жизнь держал оружие. Со временем тамплиер научился использовать другую, но он уже далеко не так искусен. Не забывай об этом.

– Разумеется, – кивнул юноша, – но даже в случае победы мне будет нелегко убить его. Это мой бывший хозяин.

– Что до того, тебе следует при первой же возможности снести ему голову с плеч, – произнес джинн и ярко засветился зеленым. – Отруби ему голову и насади ее на заточенный кол.

– Это твое мнение?

– Это мой совет.

– Спасибо – посмотрим. Чтобы отрубить ему голову, я должен здорово разозлиться. Сейчас мне не хватает ярос ти, но я полагаю, что вместе с первым пропущенным ударом придет и гнев. Возможно, мне не следовало приезжать сюда, в Антиохию.

– Рано или поздно он бы добрался до тебя. Ты теперь его главный враг. Храмовник ненавидит тебя и мечтает увидеть собственными глазами твою смерть.

– Я желал ему лишь добра.

– Тот, кто желает другим добра, должен уметь отвечать за свои деяния точно так же, как тот, кто желает зла.

– Разумеется.

Джинн исчез, и Эндрю смог еще немного подремать до первого петушиного крика. Когда занялся рассвет, он поднялся и сам облачился в латы, поскольку у него не было здесь ни пажа, ни оруженосца, который мог бы помочь приладить доспехи. Взглянув на себя в зеркало, Эндрю поразился собственному великолепию. Солнечный свет, лившийся через узкую бойницу, отражался от нагрудной пластины, словно охваченной золотым пламенем. Меч Ульфберта, доспехи, шлем, золотые шпоры, щит, на котором он сам нарисовал сокола на белом поле в один из вечеров по дороге в Антиохию. Эндрю из Крессинга – юный герой – полностью экипирован. Он собрался на бой, возможно навстречу смерти, и выглядит как принц.

Эндрю подъехал к выходу из города и миновал ворота. За ними его нетерпеливо дожидался сэр Гондемар, вооруженный длинным копьем.

– Сегодня никаких копий, Гондемар, – бросил Эндрю, поравнявшись с противником. – Мы будем биться на мечах.

Несколько рыцарей собрались поглазеть на поединок. Некоторые из них всю ночь подкреплялись вином.

– Ты бросил вызов, Гондемар! – раздался голос из толпы. – Человек, которому бросили вызов, имеет право выбрать оружие.

– Значит, пусть будут мечи! – прорычал храмовник, бросив копье на землю. – Ты готов, щенок?

– Да.

В этот миг Гондемар нанес ему жестокий удар в лицо, не дожидаясь, пока противник опустит забрало. Эндрю мешком рухнул с седла в пыль, тяжело приземлившись – доспехи весили немало. Он тут же перекатился на бок. Изо рта струилась кровь. Подняв голову, Эндрю увидел, что Гондемар неловко извлекает меч из ножен. Юноша откатился в сторону, опасаясь копыт боевого коня. Один из зрителей поспешил отвести Чародея подальше.

Эндрю с трудом поднимался на ноги. Едва он сумел встать на колени, как Гондемар пришпорил коня и снова сбил его. Молодой рыцарь вновь попытался встать. На сей раз храмовник помчался на него галопом, вспарывая мечом воздух и явно собираясь обезглавить противника.

Клинок угодил прямиком в шлем, но соскочил, не причинив особого вреда – Гондемар сумел лишь срезать плюмаж из перьев. Они закружились в воздухе, плавно опускаясь на землю, и храмовник радостно вскрикнул. Почему-то он решил, что сумел ранить врага. Однако перья – не пальцы. Сделав отчаянное усилие, Эндрю поднялся на ноги, стоял покачиваясь. Гондемар развернул коня, пришпорил его и снова бросился в атаку, выписывая мечом смертоносные фигуры.

Собравшиеся рыцари безмолвствовали, уверенные, что храмовник сейчас нанесет последний удар, удар милосердия, и добьет противника. Гондемар приблизился к Эндрю и обрушил меч на шлем юноши, очевидно надеясь расколоть его. Однако тамплиер держал оружие в левой руке, которая была далеко не так сильна, как правая, и удар получился слабым и неверным.

Эндрю прикрыл голову и сумел ухватиться за лезвие обеими руками, облаченными в латные рукавицы. Крепко сжав чужой клинок, он изо всех сил дернул его на себя, и рыцарь мешком свалился с седла, тяжело ударившись о сухую землю. Он лежал, оглушенный, бесцельно глядя в небо. Эндрю не мог разглядеть выражение его лица, поскольку его по-прежнему скрывало забрало шлема. Но меч противника оказался в его руках.