Порой мама делает все, как надо.

Нава примерила часы – жемчуг на овальном циферблате, браслет из переплетенных золотых и серебряных сердечек.

На бумажных тарелках были изображены балерины. Девочки ели бутерброды и пили оранжевую газировку, окрашивавшую их губы, а мы втыкали свечи в торт с желтой надписью «Нава» по шоколадной глазури. Раньше я устраивала на дни рождения дочек поиски сокровищ – с продуманными подсказками, лабиринтами и призами. Сегодня Ханна предложила устроить яичную гонку и принесла упаковку яиц и шесть ложек. По ее просьбе я выстроила девочек в ряд, вручила каждой ложку и крикнула «Марш!» Они с хохотом помчались к финишу со своей ношей, яйца падали и разбивались у всех, включая Наву.

С озера дул легкий бриз, на холодном ветру покачивался первый в этом году парусник, вздымались голые белые конечности одинаковых тополей, красным светились кроны берез, темнели в ожидании весны ветви сосен и пихт.

Расставив свечи, я неуклюже чиркнула спичкой и прикрыла ее руками, чтобы ветер не задул пламя.

– Загадывай желание! – сказала тетя Робин.

Пока Нава вбирала воздух, я загадала, чтобы все мы были здоровы, и я скоро снова оказалась с моими деревьями, и мы вместе задули свечи – просто для гарантии. Последний огонек мерцал, пока ветерок не задул его, и мы спели «Happy Birthday». Над нами парила кукша. Широко улыбнувшись, словно луна, Нава произнесла:

– Спасибо, мама.

Я прошептала:

– Солнышко, перед тобой целый мир.

Я чувствовала себя заново рожденной, будто этот бодрый настрой помогает мне. Я положила руки Наве на плечи и развернула ее; дочка начала изящно кружиться, повернувшись вокруг своей оси пять раз в шене, ее глаза встречались с моими при каждом обороте. В завершение она коснулась моих пальцев и отпустила.

Я решила, что буду здесь на выпускных балах своих детей. 22 апреля Ханне исполнится пятнадцать. День Земли. Нава родилась в начале весны, в день, когда нам следует остановиться и подумать о земле, море, птицах, существах, друг о друге. Как я могу не наслаждаться волшебством того необыкновенного времени, когда привела дочерей в этот мир?

Осенью того же года я отважилась отойти от круга родственников и занялась другими детьми. В Новом Орлеане, несмотря на постоянную усталость, я выступила в рамках программы «TEDYouth»[63] перед сотней четырнадцатилетних подростков, сидевших на креслах-мешках. Я до тошноты отрабатывала выступление с Мэри, чтобы ролик потом можно было залить на «YouTube». Мэри терпеливо слушала мои репетиции, придумывая мнемонические подсказки, пока я не стала связывать предложения: курс облучения после химиотерапии все еще не позволял мозгу работать в полную силу.

Я боролась с очеловечиванием, понимая, что его раскритикуют ученые, однако все равно решила использовать такие термины, как «мать», «она» и «дети», чтобы помочь школьникам уловить эти понятия.

Ведущий оказался колоритным; его воодушевление стало противоядием от моей интровертности. Семь минут выступления о важности взаимосвязи на фоне прекрасных изображений деревьев и сетей, сделанных Биллом, и ведущий вскочил вне себя от восторга. Видео выложили в интернет, оно набрало более семидесяти тысяч просмотров, и через два года меня пригласили выступить на главной сцене «TED». Я была счастлива, что мою недавнюю работу хорошо приняли, а число ссылок на мои немногочисленные обзорные статьи превысило тысячу.

Лонни, Энн и я стояли вокруг Дениз в группе поддержки больных раком вскоре после дня рождения Навы. Во время первого визита в палату химиотерапии Дениз убежала в слезах: я в кресле выглядела почти мертвой, и она решила, что скоро тоже станет такой. Энн, Лонни и я создали чат, где обменивались сообщениями о наших болях и страхах, дарили друг другу счастливые камни и стихи, делились информацией о мазях или микстурах, которые могли избавить от боли в горле или сыпи. Энн писала: «Тело будет следовать за вашими мыслями, поэтому думайте о здоровье». Когда мы продирались через последние вливания, она стала нашим Материнским Деревом.

Дениз присоединилась к нам за обедом, мгновенно став частью нашего сестринства. На мой круглый стол Лонни поставила борщ, Дениз – безглютеновые крекеры, я – салат из капусты кале. Энн принесла темный шоколад, сказав, что не может следовать всем правилам. У меня обострился кандидоз, Лонни плохо спала, у Дениз немели ноги, и Энн напомнила нам, что мы почти закончили курс химиотерапии.

– Смотрите на приз, – сказала она.

Мы знали, что настоящий приз – то, что мы вместе, наша дружба, выросшая из страшных диагнозов и трудностей, то, что мы перед лицом смерти стали единым целым, никогда не позволяли друг другу сдаться, подбадривая, когда уже не было сил терпеть. Я уже тогда знала, что мои связи крепки, и даже во время смерти со мной все будет в порядке. Лонни поинтересовалась, смотрится ли ее светлый парик лучше, чем настоящие волосы, и мы крикнули: «Да!».

– Давайте придумаем себе название, – предложила Лонни.

– БПН или Безгрудые Подруги Навсегда.

– Но у меня же сиськи остались, – засомневалась Дениз.

Я заверила, что лампэктомия[64] все равно дает ей право так называться.

Неделю спустя мы встретились с Энн у палаты химиотерапии, она только что прошла третье вливание.

– Мой бедный Дэн скоро уйдет, – произнесла она, теребя шарф, и похлопала меня по руке, прежде чем я успела выразить сожаление.

Через несколько часов она написала, что Дэн умер у нее на руках.

Доктор Малпасс оказался прав. Вливания паклитаксела переносились легче, чем процедуры с предыдущими химиопрепаратами; обретя немного энергии, я снова начала бродить по лесу.

Паклитаксел получают из камбия тиса – невысокого дерева или кустарника, растущего под старыми кедрами, кленами и пихтами.

Аборигены знали о возможностях растения: делали из него настойки и припарки для лечения болезней, натирали кожу иглами для придания силы, купались в настоях для очищения тела. Они использовали это дерево для изготовления мисок, гребней, снегоступов, крючков, копий и стрел. Когда на противораковые свойства тиса обратила внимание современная фармацевтическая промышленность, начался настоящий ажиотаж. Я находила маленькие тисы с ветвями такой же длины, как и стебли, лишенные коры, похожие на кресты, призраки варварского обхождения. В последние годы фармацевтические лаборатории научились синтезировать паклитаксел, что позволило тисам произрастать под прохладным пологом лесов. Однако при рубке старых деревьев ради крупных пиломатериалов эти маленькие чешуйчатые деревца оказываются под жарким солнцем и слабеют.

Когда приехала Мэри, мы отправились на поиски тисов и нашли их в трепещущей тени кедров и кленов: пышные ветви, старая ворсистая кора,