прославляемые Ричардом, носили еще слишком светский и профанный характер, чтобы Церковь их приняла и одобрила. Это будет главной задачей Церкви после его смерти — попытаться с помощью литургии, дидактических документов, даже литературы, усилить христианизацию рыцарского идеала и сделать более духовными основные темы рыцарских романов. Ей удастся сделать это лишь наполовину.

РИЧАРД И ТРИ СОСЛОВИЯ

Схемы мышления в эпоху Ричарда, которые существовали в умах образованных людей, разделили общество на три функциональные категории, описанные в 1176 году Этьеном де Фужером: священнослужители, обязанные молиться за спасение каждого человека, крестьяне, трудящиеся, чтобы их прокормить, рыцари, чтобы их защитить1[705]. Здесь идет речь о суммарной классификации, и он сам, имитируя Иоанна Солсберийского, не преминул уточнить место каждой категории и ее иерархический статус.

Сословие кормильцев, когда-то состоявшее только из земледельцев (откуда его обозначение, еще у Этьена, слова paysan, соответствующего терминам laboratore или agricultore в латинских текстах), разнообразится под влиянием демографического и экономического подъема, который с XI века охватил средневековый Запад. «Класс» работников на земле, земледельцев, не является, как в эпоху Адальберона, единственным, дающим двум другим сословиям продовольствие и обеспечивающим им земную жизнь. С развитием городов и торговли появились новые профессии — торговцы, не путешествующие, а городские, держащие лавки в пригородах, ремесленники, производители и ремонтники, от ювелирных дел мастера до штопальщика, и даже уже несколько промышленных профессий, связанных, в частности, с текстильной промышленностью, ткачи и красильщики, готовые образовать, начиная с эпохи Ричарда, субпролетариат работников и работниц, эксплуатируемых городской аристократией, на которую уже намекают несколько романистов, в частности Кретьен де Труа, который жил в Труа, этом ярмарочном городе и мог наблюдать за его развитием2[706]. Также следует добавить всех тех, кто занимается интеллектуальной, артистической и культурной деятельностью, которая тоже начала развиваться, — будь то всего лишь жонглеры или же поэты, художники и писатели, наиболее близкие к аристократическому миру дворов и образу жизни рыцарей и работников.

Это значительное разнообразие «профессий», и еще больше его восприятие просвещенными людьми, приводит некоторых из них, как, например Иоанна Солсберийского, к необходимости различать внутри трех сословий деятельность их различных составляющих. Так, по поводу кормящего сословия он отмечает, что на самом деле это сословие носит и кормит полностью все социальное тело, то есть его ноги. Эти полезные профессии настолько многочисленны и разнообразны, что он перечисляет, отделяя их от тех, которые кажутся достойными осуждения человеком Церкви или моралистом — «гистрионы», комедианты, жонглеры, певцы, не говоря уже о мошенниках, менялах и манипуляторах с монетами, торгующих деньгами или дающих ссуды под процент против всякой морали3[707].

Рост бюргерства является самой важной социальной характеристикой периода, который нас интересует. Он повлек за собой революцию в мировоззрении людей, привыкших делать выводы исходя из простых социальных категорий, неизменной и укоренившейся иерархии. Так деньги, входящие все больше в обиход, волнуют эти категории, провоцируя богатство одних (бюргеров, повышая их амбиции, их желание социального роста и их жажду почестей и поклонения), но также прогрессивное обеднение других, в частности мелкой знати, которая не обладает достаточным количеством земли, имущества и людей, чтобы их люди «производили» и продавали, участвуя, таким образом, в экономическом развитии и в повышении цен, а лишь, наоборот, испытывает от этого пагубный эффект. «Обычные» рыцари из их числа. И именно они еще больше, чем высшая знать, собираются с силами, чтобы отстоять свои позиции, свой статус, устанавливают препятствие на пути роста бюргерства, закрывают входные двери в рыцарство, в эту социально достойную профессию, на которую они хотят сохранить монополию, вырабатывают аристократическую идеологию, которая приближает их к хозяевам, которым они служат.

Следы этой аристократической идеологии можно найти во многих литературных произведениях конца XII века, которые прославляют рыцарство и презирают зажиточное бюргерство, которое ценится только как исполнитель своих функций на службе рыцарству — обеспечивать жильем и давать то, в чем оно нуждается, — деньги, лошадей, даже проявлять усердную заботу и обеспечивать комфорт, предоставляя в их распоряжение свою жену или дочь4[708]. Андрей Капеллан, как большинство авторов пасторелей, помещает крестьянок и пастушек еще ниже, так как он допускает и считает нормальным и даже законном насилие над молодыми сельскими девушками, неспособными к куртуазной форме любви. Они утешают друг друга, играя в хороших рыцарей5[709]. И мы видим появление первых признаков народной литературы «класса», которая в ответ пародирует знать, рисует с нее карикатуры и высмеивает ее, иронизируя на свой счет. Многие жанры «Романа о Лисе», фаблио, пасторели, ткацкие песни и даже некоторые песни о деяниях, свидетельствуют о зарождающемся литературном ремесле, рост которого еще завуалирован артистическим ремеслом с доминирующим аристократическим колоритом6[710].

«Те, кто работает»

Это третье сословие, к которому относятся крестьяне и торговцы, которое часто игнорировалось и не было отмечено в документах, где благосклонно относились лишь к аристократии и рыцарству. Отголоски этого можно найти в отношении самого Ричарда, который, как, впрочем, и хронисты, описывающие его поступки, испытывает некоторое презрение по отношению к маленьким людям, имеющее истоком реальный антисемитизм.

Можно обнаружить некоторые признаки этого в пересказанных хронистами фактах, считавшиеся малодостойными упоминания. Так, налоги и пошлины, установленные Ричардом для крестового похода, а немного позднее оплата выкупа за короля, вызывают сильный протест, так как это затрагивает духовенство и власть имущих. Наконец, большой налог, установленный в 1198 году на обрабатываемые земли, описывается в нескольких строчках, лишенных комментариев, хотя этот налог подразумевал выплаты в пять су за каждый обработанный кусок земли и собирался представителями двух других сословий, рыцарями и священниками. Все крестьяне должны были этому подчиняться, а те, кто пытался избежать выплат, должны были отдать лучшего быка7[711].

Отметим также разницу в отношении, которая отделяет работников от духовенства и рыцарей в запретах игр во время пути в Святую землю: короли могут свободно играть, духовенство и рыцари подчинены некоторым ограничениям, но слугам и морякам абсолютно это запрещено. Если они нарушат запрет и не смогут заплатить