Пещеру заполнило зловоние, и меня чуть не стошнило. Однако я тщательно протирала рану до тех пор, пока ее полностью не очистила выступившая кровь. Во всем этом была только одна положительная сторона: Ярослав потерял сознание и никак не мешал мне заниматься его исцелением.

— Терпи, Ясноцвета, терпи, — проговорила я вслух, чтобы хотя бы услышать в гнетущей тишине, прерываемой только хриплым дыханием раненого, человеческий голос. — Вот осталась бы с Жадимиром, была бы комнатной собачкой без забот и хлопот. Ты сама выбирала, так что теперь терпи.

Я свела края раны, совсем чуть-чуть применив магию, и с радостью поняла, что мне это удается. Вероятно, «клякса» не могла отследить или запретить такую малость. Действуя очень осторожно, я долго-долго водила ладонями над спиной Волка, пока результат меня полностью не удовлетворил. Потом наложила травяную припарку, накрыв ее сверху остатками нижней юбки, и смахнула пот с лица. Теперь предстояло самое трудное.

Чтобы немного передохнуть, я вылезла из пещеры и подняла лицо к качающимся в вышине ветвям деревьев. Уже стемнело, и прохладный вечерний ветерок так приятно освежил мое разгоряченное лицо, что я почувствовала себя почти счастливой.

— Няня, — прошептала я в небо, — если этим вечером ты молишься за меня, обращайся к любым богам, к каким считаешь нужным, даже к Пахану. Мне понадобится любая помощь, которую они смогут мне оказать. Я люблю тебя, няня, и, если я не выберусь из этого леса, хочу, чтобы ты об этом знала. Может быть, кто-то из высших сил будет так любезен и передаст тебе это послание.

Оттягивать больше было нельзя. Я решительно вернулась в пещеру и снова уселась на ноги Ярославу. Сначала показалось, что мне никогда не вспомнить нужного заклятия, но слова древнего языка, которые я зубрила почти целый месяц в той, другой, беззаботной жизни, постепенно всплыли у меня перед глазами, и я медленно, боясь ошибиться, стала произносить их вслух.

Первые мгновения ничего не происходило. Потом Ярослав стал биться под моим телом так, что я упала сверху, обхватив его руками и продолжая выкрикивать заклятие. Несколько раз он очень ощутимо ударил меня об стены пещеры, так что на нас посыпалась земля, но мне удалось закончить, ни разу не сбившись, хотя перед глазами плавали разноцветные круги.

Как только я закрыла рот и в пещере стих отзвук последнего слова, внутри меня как будто что-то взорвалось. Я почувствовала, как из носа хлынула кровь, а в голове словно забили колокола. Ярослав затих, и я скатилась с него, кашляя и отплевываясь от крови.

Из последних сил я зажгла на потолке пещеры огонек. Волк лежал точно мертвый, и, что самое страшное, его татуировка не сияла, хотя должна была бы.

— Ярослав! — завопила я, поднимаясь на колени. — Ярик! Чахи и дрыхли на твою голову! Не смей умирать, слышишь! Не смей!

Я наклонилась к его рту, но дыхания не было слышно.

— Ярик! — завыла я. — Ярослав! А как же домен? Как же я? Почему ты решил умереть? Почему? Ты должен жить, слышишь, Волк, ты должен!

Я трясла его за плечи, пока не заболели руки, захлебываясь рыданиями и выкрикивая какие-то угрозы, а потом рванула на его плечах остатки сорочки.

— Ты должен жить, Ярослав, клянусь тебе всеми богами, я спасу тебя! Ты должен жить, если не ради домена, то ради меня. Ты клялся, слышишь, ты клялся быть со мной! Так исполняй же клятву, чахи бы взяли весь ваш лживый мужской род!

Резанув своим кинжалом по запястью, я нашарила на полу кинжал Волка и сделала рядом параллельный надрез.

— Всеми силами, которые мне доступны, — проговорила я, водя кровью по татуировке Волка, — я заклинаю тебя, Ярослав Волк, мой нареченный жених, живи, мать твою, живи!

Прежде чем потерять сознание рядом с недвижимым мужчиной, у меня хватило сил пережать запястье куском повязки с раны Ярослава, чтобы не истечь кровью.

Хотите покорить девушку — предложите сделать ей массаж. Настоящий массаж, качественный, длительный. А похабные мысли засуньте… далеко.

Чистомир Дуб о покорении женщин

Я открыла глаза, протерла их кулаками и увидела сидящего у выхода пещеры Ярослава. Он был полуобнажен, длинные и уже каким-то чудом расчесанные пряди распущенных волос прикрыли татуировку и свежий шрам. Он ловко вертел между пальцами кинжал дома Крюка, иногда перебрасывая его из руки в руку, и совершенно не был похож на умирающего.

Не веря своим глазам, я повернула голову к левому запястью, где бурела засохшими пятнами крови наспех наложенная повязка, и ткнула в рану пальцем. По руке пронесся острый укол боли, а это значило, что вечерние события мне не привиделись и это точно было вчера, иначе бы запястью не было бы так больно.

От сна на жесткой земле у меня затекло все тело. Я попробовала потянуться и тут же с удивлением обнаружила, что мои ноги заботливо прикрыты юбкой.

— Доброе утро, — не оборачиваясь произнес Ярослав.

— Доброе, — с некоторым сомнением в голосе согласилась я, натянула юбку и вышла на свет.

— Ужасно выглядишь, — окинул меня придирчивым взглядом Волк.

Я и сама это понимала: растрепанные волосы, лицо, измазанное грязью и кровью, засохшая грязь на юбке… Мою мать удар бы хватил, если бы она увидела меня в таком виде!

— Ну, извини, — огрызнулась я. — Не на бал собиралась.

Ярослав скривил губы. Я фыркнула и отправилась в кусты, по дороге пытаясь оттереть с подола хотя бы наибольшие куски грязи.

Как бы там ни было, я поняла, как сильно меня задели слова Волка, когда обнаружила себя возле болотца в тщетной попытке оттереть лицо от грязи. Разозлившись на саму себя, я ударила по водной глади рукой и потащилась к пещере обратно, наломав по дороге съедобных веток. От слабости меня качало, но я упрямо держала спину прямо, не желая, чтобы еще вчера умиравший Ярослав отпустил какое-то замечание в мою сторону своим холодным тоном.

Однако Волк, заканчивающий доплетать аккуратную косу, сказал совсем другое:

— Вчера был очень тронут твоим желанием, чтобы я жил.

Я села рядом и потерла виски. Утро только начиналось, но голову уже ломило так, будто я была на ногах не меньше двух суток.

— Хотя я запрещал тебе применять магию, не могу не оценить твою самоотверженность. Но, Ясноцвета, обращаться к высшей магии тогда, когда нет подстраховки, — это верх безумия! — Он прикоснулся к моей руке, и его голос дрогнул, заставив меня поднять голову и посмотреть в его встревоженные и почему-то неуверенные серебристо-серые глаза. — Но… неужели тебе настолько было важно, чтобы я выжил, что ты рискнула всем?

У меня не было сил ни притворяться, ни облекать свои мысли в приятные фразы, поэтому я сказала просто:

— А сам-то? Или скажешь, когда выловил меня из воды, не обращался к силе рода?

Волк пожал плечами и сказал с некоторым оттенком превосходства: