– Точно так же, как и ты для Дэмиена. Бесстрашная, прямолинейная, не терпящая двойных игр и лицемерия, Кристи МакАлистер, которая станет родоначальницей целой новой династии, примирит врагов и избавит город от столетней вражды. Ох и ах, – парировал он мрачно.

– Ничего, – сказала я, ослепительно улыбаясь. – Вы с Эммой тоже можете положить начало восхитительной династии детективов. С идеальным чутьем и стальной выдержкой, которые будут жертвовать собственными интересами во имя великих целей. Нет, это не мои потомки спасут города от убийств и вражды. Это будут потомки несравненного Гэбриэла Харта.

– Очень смешно, – фыркнул он, положив руки на барную стойку и пожирая меня пристальным взглядом.

– А знаешь, что еще смешнее? То, что мы оба в итоге будем несчастны. Свяжем себя с людьми, которые нам не нужны и которых мы послали бы подальше, лишь бы вернуться на наш остров хотя бы на одну ночь.

Харт усмехнулся и сделал глоток из бутылки. Потом грохнул ею об стол и сказал сквозь сжатые зубы:

– Не я, а ты прекратила наши отношения, Кристи. И не я, а ты кинулась к своему бывшему, стоило нам повздорить.

– Повздорить?! Нет, мы расстались, и мне было страшно! Я осталась одна на пороге войны! И кинулась я не к бывшему, а к Джоване, которая переживала о судьбе моего ребенка и протянула мне руку.

– О, думаю, Дэмиен тоже с радостью протянет тебе руку. Ваши жаркие объятия на кладбище смотрелись просто… кино отдыхает.

– Так вот в чем дело?! – воскликнула я. – Ему просто-напросто нужна была опора. Иначе он рухнул бы. Не каждый день хоронишь жену. Но это не значит, что у меня с ним что-то есть или будет.

– Ну конечно, Кристи, – саркастично бросил мне Харт.

– Ну конечно что? – разъярилась я. – Ах, знаю! Ты уже вообразил, как я отсасываю ему в темных коридорах дома Стаффордов, под картиной Босха, изображающей ад, прямо после похоронного банкета, даже не успев снять траурную одежду!

– Хватит, – отрезал Харт, резко выдыхая.

– Хватит что? Тебя злит мысль о том, что я могла бы отсосать Дэмиену? Думаю, он был бы рад, так как его жена как раз давно не отса…

– Тебе очень хочется вывести меня из себя, не так ли? – Он подошел ко мне ближе и уперся ладонью в стену над моей головой. – Не стоит.

– Боюсь, это единственный способ заставить тебя говорить то, что ты думаешь, и делать то, что ты на самом деле хочешь! Меня тошнит от твоего железного самообладания. Иногда я думаю, живой ли ты вообще? Есть ли плоть под этой пуленепробиваемой оболочкой. – И я постучала пальцем по его груди.

Он перехватил мою руку и сжал запястье до боли.

– Мое самообладание гораздо хуже, чем ты можешь представить, – проговорил он.

– Да неужели? – продолжила я. – А по-моему, под этой кожей только тугоплавкий металл, идеальные алгоритмы принятия решений и никаких ошибок. Гэбриэл Харт откажется от любимой женщины, если придется выбирать между ней и спасением целого клана. Он наступит себе на горло и будет терпеть омерзительного Джо МакАлистера, если это поможет ему остановить войну. Он просчитает все мои шансы с Дэмиеном и будет представлять, как тот трахает меня так и этак, вместо того чтобы…

– Твою мать, Кристи! – прорычал он.

– … делать это самому!

Он прижал меня к стене, сжал мои предплечья, и хрипло проговорил, касаясь горячими губами моего уха:

– Боже, знала бы ты только, что я хочу сделать с тобой. Как страшно я хочу отплатить тебе за то, что ты сбежала к Стаффорду. За то, что не дала мне времени разрешить все. За то, что позволила ему тискать тебя на кладбище. За все мои бессонные ночи, за все мои похеренные нервы. Знала бы ты только, что я мог бы сделать с тобой, если бы не боялся за ребенка… Ей-богу, ты бы умоляла меня остановиться. Ты бы извинялась за свои ошибки так старательно, как никто и никогда…

– Ну так сделай это, – ответила я, дурея от его близости, ярости и этого признания. – Отплати мне, и дело с концом. Я заставила тебя страдать и, боюсь, сделаю это еще не раз. Еще лет пятьдесят, а то и больше, я буду главным источником твоей головной боли, милый. Тебе осталось только решить, в какой форме ты бы хотел принимать мои извинения…

Он стоял, упершись рукой в стену за моей спиной и глядел на меня с немой злостью. И мне казалось, что сейчас он отступит и скажет проваливать. Из его жизни, из его квартиры, из его сердца. И что примирительный секс – это слишком примитивный способ решения проблем…

– Хорошая попытка, но это не сработает, Кристи, – отшил меня он, словно прочитав мои мысли. Но его глаза продолжали блуждать по мне, раздевая и пожирая; он тосковал по мне – и это придало мне смелости…

– Не сработает что? – переспросила я, нахально улыбаясь. – Мои извинения? Или твой член?

Беззвучное ругательство слетело с его губ, и по его опасному прищуру стало ясно, что на этот раз мне таки удалось вывести его из себя. Его губы накрыли мои с пугающей решимостью. Он принялся целовать меня так, как на том поле, где я отказалась садиться в его машину: словно с ума сошел от злости. Его руки метались по моему телу, и тоска по мне угадывалась в каждом движении. Он расстегнул мою тонкую рубашку и бросил ее на пол. Следом отправился лифчик, обнажая мою грудь с налившимися от возбуждения сосками.

Я опустилась перед ним на колени, развязала пояс его халата и коснулась его тела – там, где с сопротивлением было хуже всего. Неторопливо, словно обращаясь с заряженным оружием, принялась ласкать его. Голова шла кругом, электричество гуляло по венам. У его горячей кожи был вкус яблока – того самого, которым прельстилась Ева. Вкус порока, земной жизни, грехопадения…

Харт смотрел на меня затуманенными глазами, схватившись за стену, чтобы не потерять равновесие. Его дыхание сбилось, губы приоткрылись, все тело напряглось, как перед прыжком в бездну; но прекрасней всего были его глаза – дикие и безумные; они словно принадлежали зверю, что глядит из леса, охваченного огнем…

Говорят, язык до добра не доведет. Ложь. Он может довести до самого рая…

Харт поднял меня с колен, подхватил на руки и перенес в свою постель. Мои извинения были приняты. Теперь он собирался принести мне свои.

* * *

Мы лежали в постели и оба не до конца понимали, что только что между нами произошло. То ли примирение, то ли очередная ошибка, то ли просто ничего не значащий секс.

Звонок в дверь мы оба услышали только тогда, когда кровь перестала пульсировать в ушах. Даже не знаю, как долго звонили в дверь, пару секунд или больше.

– Открой, я пока схожу приведу себя в порядок, – сказала я, нехотя высвобождаясь из его объятий.

– Ты уже в порядке, – хрипло ответил Харт, блуждая одурманенными глазами по моему лицу и водя пальцем по моим губам. Потом поцеловал меня, поднялся с кровати и, затянув пояс халата, пошел открывать.

Я была на полпути к ванной комнате, когда он распахнул дверь…