— добрососедски переводит костюм. Прежде чем я успеваю сообразить, горничная садится на корточки и вжикает молнией моих штанов, молниеносно ныряя внутрь горячими ладошками. Вытащив наружу мое наряженное хозяйство, она пораженно выдает:

— Dios mio! Que enorme! (Господи, боже мой! Какой огромный!)

И без лишних слов умело начинает сосать, обильно смачивая моя стояк собственной слюной. Пикантная ситуация: в двух метрах от нас за стеной две девушки принимают ванную, а мне в прихожей горячая горничная делает офигенный минет. Свободной левой та ныряет в собственные трусики. Похоже, ей самой нравится действо. Постанывая в такт, она быстро шерудит рукой в трусиках, капая на плитки собственными соками. Латинка занимается этим так чувственно и умело, что через пару минут я обильно кончаю, заливаю девушку по самые гланды. Мулатка оказывается опытной, проглатывая все, что я ей предлагаю. Вытащив из кармана пару салфеток, она тщательно вытирает закапанный пол и свой ротик, стирая следы преступления. Я же, придя в чувство, засовываю ей в декольте пару банкнот.

— No, señor! — не слишком сильно возражает, улыбаясь девушка. — Por cuenta de la casa! (Нет, господин. Услуга за счет заведения!)

Чуть ли не насильно впихиваю ей доллары. Глянув на достоинство купюр, у горничной расширяются глаза. Очевидно, даже для этой гостиницы я дал ей слишком много. Быстро повернувшись к стене, она слегка приподнимает юбку, спрашивая:

— Deseo rápido, señor? (Не желаете по-быстрому, господин?)

На пару секунд я едва не теряю самообладание, глядя на ее выпуклый манящий задок в кружевных трусиках, но тут из раздевалки до меня доносятся веселые голоса спутниц. Развожу руками, вздыхая и кивая мулатке на ванную комнату:

— Ля проксима вез ла бельеза! (La próxima vez la belleza — в следующий раз, красавица) — надеюсь, читаю правильно надпись, предложенную инком костюма. Судя по улыбке девушки, угадал. Она тихо смеется, кивает и исчезает за дверью, подмигнув на прощание.

Закрываю за ней дверь, облегченно вздыхая. Черт, какая горячая и опытная чика! Стоит заглянуть сюда еще как-нибудь! Вжикнув молнией, захожу в зал. Вовремя. Когда открывается дверь, выпуская наружу двух распаренных девушек в белых халатиках, я уже делаю вид, что занимаюсь раскладкой кушаний.

— Ой, это все нам⁈ И это все нам⁈ И это⁈ — восторгается Чихо, разглядывая, сортируя и пробуя на вкус все то, чем нас угощает кухня гостиницы. Честно говоря, я не заказывал что-то конкретное, а просто попросил выбрать лучшее. Может быть, и мулатка решила проверить мою платежеспособность великолепным отсосом?

Тем не менее, все довольны и счастливы. Удзуме уже немного насмотрелась на мою заботу, потому особо не стесняется. Впрочем, она никогда не страдала излишним стеснением. В процессе девушки делятся со мной историей встречи и окрыления. Как и выходило из тех слов, которые мне удалось подслушать, Чихо «спасла» Удзуме в тот момент, когда девушка прыгала с крыши. На самом деле, Секирей и не собиралась заниматься такими глупостями. Потому ей пришлось в свою очередь спасать их обеих, использовав Вуаль — особенность Удзуме. Девушка легко оперировала потоками воздуха, продемонстрировав мне это на простынях кровати. Это было похоже на телекинез, только в более тонкой форме. Секирей могла вытворять с тонкими тканями все, что ей заблагорассудится.

Я внимательно выслушиваю их горячую благодарность за спасение жизни Чихо, а потом и робкую просьбу разобраться с «разделением», на что замечаю, что и сам давно хочу покончить с тайной печати. Учитывая, что мне еще наверняка предстоит столкнуться немалым количеством окрыленных девушек и вывести их из-под удара взаимной вражды и бойни, то, чем скорее я научусь разрушать печать, тем будет лучше для всех. Кроме, разумеется, тех ашикаби, к которым привязаны мои будущие Секирей.

Чихо с великой радости насасывается дорогого алкоголя, и от пережитого волнения быстро отключается. Удзуме относит ее в спальню и вскоре возвращается. Решив не терять зря времени, мы расстилаем большую кровать. Девушка скидывает халат и ложится на живот, а я приступаю к изучению таинственного знака, связывающего ее и Чихо.

Печать выглядит как обыкновенная радужная наклейка, но Удзуме рассказывает, что в дуэли стоит лишь любой из амазонок прикоснуться к знаку врага и произнести короткую формулу, как она отключает все способности носителя, погружая ее во что-то вроде анабиоза. Одновременно с этим она выдает сигнал на ультракоротковолновых частотах, настроенных на приемники станций MIB. На поле боя немедленно прибывают медики с военными, которые забирают проигравшую. Ашикаби проигравшей, если таковая у него одна, лишается всей ее поддержки, прав и выпинывается за пределы арены с наказом все забыть и никогда не приближаться к компании.

Из ее рассказа получается, что на самом деле печать — нечто вроде жучка, чутко реагирующего на чужое вмешательство с определенным словесным кодом. Он также регулирует выделение сил самой Секирей, выбрасывая в ее кровь эндорфин, гормон «счастья», стоит лишь ее ашикаби сблизиться с ней. Условностей много, но в данный момент меня интересует самое простое — отключение.

— Будем исходить из того, что клеймо создавали люди, — говорю девушке. — Вряд ли ваши таинственные предки полагали, что вы попадете в лапы такого маньяка, как Минака. Наверное, она нашел какой-то способ следить за вами посредством этого клейма. Поэтому, я буду действовать просто и прямо. Прости, если будет больно, потом подлечу.

— Я готова! — стискивая зубы, бормочет девушка. — Все, что угодно лишь бы снова стать нормальной!

Она убирает волосы в стороны, освобождая мне пространство для действий, а я прижимаю ладонь к ее знаку, действительно ощущая нечто чужеродное. Что-то ограничивающее жизнедеятельность девушки, не дающее ей вырасти, стать прекрасной бабочкой. Тогда я решаю поступить еще проще — сосредотачиваюсь и посылаю короткий микрозаряд своей Силы прямо в Знак! Действую так, словно на шее девушки сидит гигантская злокозненная опухоль, забирающая ее жизненные силы!

Пум!

Слышится легкий хлопок… И больше ничего не происходит. Вздохнув, поднимаю ладонь, обдумывая следующий вариант… и с восторгом смотрю на чистую кожу на шее девушки!

— Получилось! Да! — восклицаю я.

— Что⁈ Как? Не может быть! — кричит, подпрыгивая на месте Удзуме. Она подскакивает к зеркалу шкафа и, вертясь, изгибает шею, внимательно рассматривая место, где раньше было клеймо, забыв, что совсем не одета.

— Я больше не чувствую связи! — вдруг говорит она. — Погоди секунду.

Она бросается в спальню, где сопит Чихо. Следую за ней. Секирей тихонько. Стараясь не разбудить спящую, склоняется над ней, гладит по волосам и улыбается. Потом она поднимается и