Смена командира боевой группы не улучшила положения сражавшихся частей. Им по-прежнему приходилось вести борьбу с численно превосходящими силами противника. Как вспоминал один из членов батальона, «мы находились на передовой… Личный состав нашей части, занимая оборону, сдерживал удар русских на фронте. Это принесло нам большие потери»[716].

20 декабря особый батальон СС вел оборонительные бои. 23 декабря Курт Вайссе, руководивший действиями усиленного разведывательного подразделения, атаковал советские позиции в районе Малая Пуща — Дретунь. Эсэсовцы вели огонь с близкого расстояния, между штрафниками и советскими пехотинцами произошли рукопашные схватки. Результатом этой вылазки стало то, что подчиненные Вайссе уничтожили несколько огневых точек противника и внесли сумятицу в ряды готовившихся к атаке красноармейцев[717].

В 1943 г. в особом батальоне СС происходили неоднократные изменения численности и организационно-штатной структуры. Следует признать, что в этом вопросе существует известная путаница, создающая немало проблем для историков. Некоторые специалисты опирались на послевоенные свидетельства членов СС, игнорируя документы батальона.

Так, Г. Ауэрбах при анализе структуры и численности формирования в феврале 1943 г., ссылался на протокол допроса Г. Бергера. В итоге историк, к сожалению, пришел к ошибочным выводам. По его мнению, в феврале, когда батальоном командовал Франц Магиль, в части служило 700 человек, и было четыре роты — две немецкие и две «иностранные» («zwei Kompanien Deutscher und zwei Kompanien "Fremdvolkischer"»)[718].

Изучение оперативных документов батальона привело авторов настоящего исследования к другим выводам. Как показывают боевые приказы по части, отданные с ноября 1942 г. до конца февраля 1943 г., структурных преобразований внутри батальона не проводилось. На протяжении этого периода в части продолжало оставаться три роты — одна немецкая и две русские[719]. По сравнению с октябрем 1942 г. количество собственно штрафников уменьшилось. К примеру, в дополнении к приказу об участии батальона в операции «Февраль» (от 7 февраля 1943 г.) Магиль, подавший в боевую группу «Бинц» сведения о своих силах, вооружении и транспортных средствах, определил численность батальона в 320 человек[720].

Весной 1943 г. особое формирование СС вновь пополнили коллаборационистами и немцами (в основном это были «рейхсдойче», мужчины 1901 г. рождения и младше, проживавшие в Генерал-губернаторстве и уклонявшиеся от военной службы, которых на основании приказа Гиммлера от 28 марта 1943 г. решили отправить в батальон в качестве лиц, проходящих «испытательный срок»[721]). Говоря о расширении части, Оскар Дирлевангер в письме к Бергеру от 8 июня 1943 г. подчеркивал: «Особый батальон СС в настоящее время состоит из одной немецкой роты с 150 военнослужащими, одного немецкого мотоциклетного ювода с 40 военнослужащими, трех русских рот по 150 человек в каждой, одного украинского ювода с 40 военнослужащими, одной артиллерийской батареи с 40 немцами и 40 русскими — всего 760 человек»[722].

Конечно, Дирлевангер, отмечая, сколько человек служит в каждой роте, вовсе не имел в виду, что, например, в трех русских подразделениях собраны только одни русские. В этих подразделениях также были украинцы, белорусы и немцы, находившиеся на командных должностях.

В июне 1943 г. в части служило около 760 человек. Нужно, однако, учесть, что в мае — июне проводилась операция «Коттбус» и батальон понес существенные потери. Тем не менее представленные данные позволяют вести речь об увеличении добровольцев. Утверждение Р. Михаэлиса о превалировании в июне 1943 г. в части немецких штрафников (60 % браконьеры, 20 % — осужденные военнослужащие вермахта и СС, 20 % — иностранные добровольцы) представляется сомнительным[723].

В мае 1943 г. произошел первый отбор заключенных концлагерей, из числа так называемых «профессиональных преступников» и «асоциальных элементов». Решение о направлении уголовников в часть Дирлевангера принималось, как считает Г.-П. Клауш, не без согласия Гиммлера, вынужденно пошедшего на такой шаг. Германские потери на Востоке (как на фронте, так и в тылу) были большими, а мобилизационные ресурсы Рейха — скудными. В этой ситуации СС искало новые источники пополнения. На этом фоне и возникла идея о том, чтобы провести отбор немцев-уголовников[724].

Как известно, заключенные концлагерей подразделялись на четыре группы. К первой принадлежали политические противники нацистов (Politische Gegner), в том числе социал-демократы и сторонники Коммунистической партии Германии (КПГ), ко второй — представители «биологически неполноценных рас» (Angehorige rassenbiologisch Minderwertige). Это были, в первую очередь, евреи и цыгане. Третью группу составляли уголовники (Kriminelle). Поначалу их именовали «временно задержанными в целях профилактики» (Befristete Vorbeugungshqftlinge), а затем — «профессиональными преступниками» (Berufsverbrecher). К четвертой группе нацистские правоведы относили «асоциальные элементы» (Asozialen).

Под «профессиональными преступниками» и «асоциалами» подразумевались социальные подгруппы, состоявшие, как это понимали в СС и в Имперском министерстве юстиции, из индивидов, представлявших «биологическую опасность» для «народного сообщества». Если с определением «профессиональных преступников» у нацистского правосудия проблем не возникало, то с «асоциальными элементами» все было сложнее. Само это понятие не отличалось четкостью. В этот разряд включали обычно людей, обвиненных в девиантном поведении, «чуждых обществу» (Gemeinschaftsfremde) и «социально непригодных» (Gemeinschaftsunfdhige). Речь в большинстве случаев шла о бродягах, бездельниках, алкоголиках, хулиганах, психопатах, сутенерах, лицах с нетрадиционной сексуальной ориентацией и т. д.[726]. Некоторое количество «асоциалов» попали и в часть Дирлевангера.