—Звучит неплохо.

Хоуп и Райдер вышли на террасу. Она присела на деревянную скамейку, уверенная, что он присоединится, однако Райдер отдал ей бокал, а сам подошел к перилам и облокотился на них. Нет, она уж точно не собирается стоять на эдаких каблуках.

—Знаю, эту фразу повторили за сегодня тысячу раз в разных вариациях, и тем не менее вечер получился чудесный, — сказала Хоуп.

—Да. Эйвери молодец, — коротко ответил Райдер и повернулся к ней лицом.

Он думал, думал много и напряженно и уже мог считать, что разобрался в себе. Однако сейчас, глядя на Хоуп, такую ослепительную, звенящую, как струна, с изящным бокалом дорогого вина в руке, он гадал, не сошел ли с ума. Королева красоты, городская жительница... Да, она переехала жить сюда, но столичный лоск никуда не делся, все это — аромат духов, стильно подведенные глаза, туфли, которые стоят дороже приличной циркулярной пилы, — неотъемлемо от нее.

—Ненавижу оперу. Никогда не слушаю оперные арии. — Он и сам не знал, почему брякнул эти слова, просто вырвалось.

—Я тоже.

—Не обманывай, ты любишь оперу.

—Терпеть не могу.

—У тебя есть эта штука для оперы.

Пригубив шампанское, Хоуп озадаченно сдвинула брови.

—Какая?

—Как его... такой специальный бинокль.

—Театральный бинокль? — Хоуп рассмеялась. — Признаюсь, есть, но он годится не только для оперы. Например, в него можно подглядывать за сексуальными парнями, которые в жаркий летний день работают на крыше без рубашек.

Губы Райдера дрогнули в улыбке.

—Вот как?

—В него еще можно смотреть балет и...

Его рот опять вытянулся в ниточку.

—На балет я тоже не хожу.

—Очень жаль.

—А кроме того, не перевариваю авторское кино, фильмы на иностранных языках и вообще все, что идет с субтитрами.

Хоуп склонила голову набок.

—Когда это я предлагала посмотреть авторское кино?

—Я предупредил на всякий случай. Да, и слезливые мелодрамы тоже ненавижу. — Решительно кивнув, Райдер сделал отрицательный жест. — Это даже не обсуждается.

Хоуп склонила голову на другую сторону, помолчала.

—А я бы с удовольствием посмотрела хорошую романтическую комедию. Одна романтическая комедия в обмен на два «экшена», идет?

—Возможно. Если там будут сцены с обнаженкой.

Определенно, этот мужчина умеет рассмешить ее, подумала Хоуп. Он вызывает у нее сладкую дрожь. Набрав в грудь побольше воздуха, она призналась:

—А я ненавижу футбол.

Лицо Райдера исказилось, как будто он испытал реальную физическую боль.

—Вот тебе и раз...

—Однако я не против того, чтобы по выходным мужчина смотрел футбольный матч на экране своего огромного телевизора или на трибуне стадиона, если только он не станет разрисовывать лицо, точно какой-нибудь дикарь.

—Ты когда-нибудь видела мое лицо разрисованным? — удивился Райдер.

—Предупредила на всякий случай, — ответила Хоуп его же фразой. — Я не стану таскать его с собой на балет, который ему ненавистен, и, в свою очередь, буду признательна, если он не будет водить меня на футбол. Лично я предпочитаю баскетбол.

Заинтригованный, Райдер сходил в комнату за бокалом шампанского, который налил себе, но поначалу не собирался пить.

—Правда?

—Да. Мне нравится динамика, накал страстей и форма игроков. Против бейсбола тоже серьезных возражений не имею. Окончательно определюсь с мнением, когда посмотрю хотя бы одну игру на стадионе.

—Низшей или высшей лиги?

—Пожалуй, надо бы увидеть и то, и другое, а уже потом делать выводы.

—Ясно, идем дальше. На кровати должно быть ровно столько подушек, сколько необходимо для сна.

Хоуп медленно покачала головой, сделала медленный глоток, надеясь, что это поможет унять трепыхающееся сердце.

—Нет, нет и нет. На ночь можешь убирать их с кровати, но утром, пожалуйста, клади обратно. Это займет у тебя всего полминуты, зато спальня будет выглядеть более стильной и уютной. В этом вопросе я непоколебима.

Райдер сел на скамейку, вытянул ноги. Подумав и расставив приоритеты, он решил, что подушки не имеют стратегического значения.

—Я не хожу по магазинам, не таскаю пакеты с покупками и не отвечаю на вопросы, полнит ли это платье твой зад.

—На этот счет можешь быть спокоен. Ты — последний человек на земле, которого я бы взяла с собой в поход по магазинам. Кроме того, мой зад смотрится отлично в любом платье. Запиши это или хорошенько запомни.

—Понял.

Хоуп беззвучно выдохнула. Нет, шампанское не помогло успокоить бешено бьющееся сердце, но теперь она вошла во вкус.

—Райдер, чем мы сейчас занимаемся?

—Сама знаешь.

—Я бы хотела, чтобы ты произнес это вслух.

—Я должен был догадаться. — Он опять встал и подошел к перилам террасы. — В ту самую первую минуту, когда ты поднялась наверх, меня словно током ударило. Мне это ужасно не понравилось.

—В самом деле?

—Да. Я старался держаться от тебя подальше.

—Старался, — пробормотала Хоуп.

—Я избегал тебя, а потом ты захотела секса.

—Ох, Райдер, — со смехом тряхнула головой Хоуп. — Тут ты прав.

—Я согласился. Предполагалось, что это будет только секс, так?

—Так.

—Меня устраивала наша взаимная симпатия. Всегда лучше, когда между партнерами по сексу есть симпатия. Также неплохо, когда они немного ближе узнают характеры друг друга. Правда, чем больше я узнавал тебя, тем сильнее понимал, что между нами уже не только секс, и, поверь, этот факт меня тоже не слишком обрадовал.

—Вижу, тебе пришлось туго.

—Вот-вот, этот надменный тон. Почему он меня так волнует? Ты крепко держишь меня, Хоуп, держишь мой разум, мое тело, мое сердце.

От волнения у Хоуп перехватило дыхание. Как безрассудно и как прекрасно...

—Ты сказал «сердце».

—Сперва я думал, всему виной красота, ведь, глядя на тебя, мужчины падают к твоим ногам, однако позже я понял, что сногсшибательная внешность — лишь приятное дополнение. Чертовски приятное, но все же дело не в нем, а в тебе самой. У меня было ощущение, что детали механизма проскальзывают, словно пытаются войти в зацепление и не могут. А потом — щелчок, и готово. Рассвет, влажная от росы трава и ты. Обнаженная. В тот момент я все понял.

—Ко мне это пришло раньше, но ненамного, — с трудом выдавила Хоуп.

—Поэтому я собираюсь сказать тебе, что... — Райдер глотнул шампанского. — Я говорю эти слова матери и Кароли, бабуле и, если напьюсь, братьям, но никогда не говорил их другим женщинам. Это неправильно — произносить их, если сомневаешься, или использовать, чтобы легче добиться своего.