мне казалось, я могла обронить ключ на любом метре 400-метровой дистанции, но не более четырех метров пляжа по ширине. Я, внимательно и безуспешно вглядываясь в эти четыре метра перед собой, дошла обратно до калитки к дому, за которой начиналось чистое мраморное роскошество, и поняла, что на мраморе я бы услышала звон падающего ключа. Я уныло поплелась обратно. Но почему-то тлела надежда ключ отыскать, несмотря на разум, утверждавший, что эта затея бесполезна.

Занятая внимательнейшим обзором песка с мусором под ногами, я уперлась опять в голопляжную табличку и, горько вздыхая, решила хоть поплескаться в волнах, тем паче никого не было видно при обзоре ближайшего и даже дальнего пространства. Только вдалеке виднелась высокая фигура черного мужчины в яркой бирюзовой длинной майке, вращающего руками, по-видимому, в спортивных целях.

Я, думая только о потерянном ключе, разделась, положила всё подальше от линии воды на случай резкого всплеска океанского характера и подошла близко к воде. Стояла по щиколотку и орошалась брызгами, наслаждаясь соленым вкусом и запахом моря, отпрыгивая от белопенных накатов и забыв о несправедливости бренного мира.

Внезапно боковым зрением я заметила движущуюся фигуру совсем близко.

Это был пожилой мужчина, одетый благопристойно в шорты и майку, в кроссовках. Он остановился рядом и задал вопрос…

Я, не расслышав, повернулась к нему и на повтор ответила, что да, вода теплая. Тут, осознав нелепость ситуации, несмотря на предупреждение о возможности встретить голых людей в этом месте, я совершенно смутилась, отвернулась и стала лихорадочно соображать, как себя вести. Услышав вежливое: «А могу ли я к вам присоединиться?» — я пожала плечами и увидела, как дядька стал быстро раздеваться и, скинув всё, встал рядом со мной слева. Прикрыться мне было нечем.

Закрывать стыдные районы руками, как на картинах великих мастеров, было смешно и рук бы не хватило, особенно учитывая некоторые габариты моего тела. Бежать от него к трусам, валяющимся весьма поодаль, было бы еще смешнее, платок для красивой игры с ветром был там же, и это без репетиции не получится.

Я кинула быстрый взгляд налево на предмет… Весьма пожухлый… Пожилой дядька не выглядел соблазнительно, но вел себя непринужденно и просто сказал: «Как приятно легально быть голым!» Я не могла с ним не согласиться, хотя чувствовала себя голой идиоткой. Тут я решилась с достоинством выйти из легальной, но неловкой ситуации: я подтянулась и вобрала, как смогла, живот. Постаралась непринужденно держать руки таким образом, чтобы хоть как-то приблизить тяжеловесную грудную часть к уровню молодой стоячести.

И тут мое боковое зрение зафиксировало что-то справа… Я повернула голову и окаменела: рядом справа стоял высоченный черный роскошнотелый молодой мужчина в длинной бирюзовой майке, из-под которой далеко вниз тянулось мужское достоинство… необыкновенное, невиданное и совершенное… Разглядывать получше было неудобно. А он так заботливо говорит: «Мэм, это очень опасно — купаться сейчас. Когда ветер с моря, волны затягивают вглубь». Его забота меня тронула, я согласно кивнула, прикидывая, как так быстро на пустом пляже возникли свидетели моей свободы от одежды, зачем они приблизились ко мне и как побыстрей добежать до своих шорт или хоть платка.

Миленькая ситуация: двое мужчин стоят по разные стороны от меня на расстоянии меньше метра и смотрят на то, что давно уже пора прятать за глухую застежку.

Где мои 16 лет? Или хотя бы 36, да хотя бы 40 или 45. Где тогда были эти мужики, Майами, голая свобода и молодая я?

Стараясь двигаться пограциозней, я пошла от воды к своей кучке с одеждой, накинула прозрачный платок (мучиться с трусами, когда ноги в песке, было не манерно) и встала в позу той увиденной раньше женщины, играющей на ветру двумя шарфами. Платок закрывал меня спереди, надежно развевался назад, но я кокетливо придерживала его на заду на случай, если позади тоже появятся зрители…

Черный незаметно отвалил. Как будто его и не было, даже не просматривался в отдалении на открытом пространстве. Старый мужчина стоял рядом и старался продолжить разговор. Узнав, что я из одного из этих шикарных домов неподалеку, он очень оживился, стал объяснять, где живет он, и спрашивать в какое время я прихожу сюда. Начал пытаться «клеиться».

Но мой кураж и стыд кончился, я оделась и потеряла всякий интерес и к нему, и к пляжу, и даже к противному океану, не позволившему мне укрыть свою наготу в его ласковых волнах. Я впервые в жизни испытала жуткую неловкость, стыд и обиду за свое тело и свой возраст.

Я отходила от смешного шока. Вернулось расстройство по поводу ключа. Мало того что немолодая, что «все поезда уже ушли», так еще и растяпа. Люди меня пригласили, принимали так радушно и широко, а я, дурында, потеряла специальный ключ, выданный мне для свободной жизни на пляже. Ну хорошо, думала я, придется мне настаивать на оплате штрафа, зная, что мои друзья благородно не захотят этого допустить (я не знала, что замена ключа не только стоит 85 баксов, но и требует много хлопот и заполнения разных форм).

И я опять продолжила искать ключ на песке, пытаясь проглядывать по два метра с обоих сторон. Шла медленно, вглядывалась в песок и рассуждала сама с собой о превратностях жизни. Надежда забылась, и медленно закипали раздражение и муки совести.

В сердцах, я начала произносить крамольную фразу: «Господи, ну докажи, что ты есть, и помоги мне найти нужное…» И тут же я буквально прикусила язык и подумала: «Как я смею обращаться с такими пустыми мелкими просьбишками к Всевышнему!» и ужаснулась своему обращению.

И продолжая тупо смотреть под ноги, ровно через 3 минуты на своем пути я заметила верхнюю часть ключа, утопленного в песке.

О, какие эмоции нахлынули на меня! Я плюхнулась на колени и, обратив ладони к небу, заверещала громко и весело: «Господи, ты не только наблюдаешь за нами, но и смеешься над нами. Твое чувство юмора непостижимо. Слава тебе, наш Создатель и Судья! Спасибо за то, что ты есть!» Настроение стало праздничным, удалым, шутливым. Я с энергией метеора принеслась к друзьям и поведала им мою историю.