стекло. Девочка нажала на звонок соседского дома и была впущена, но не раньше, чем оглянулась и помахала рукой.

— Не могу понять, что делает ее проблемным ребенком? — спросила она Страйка.

— Не знаю, — ответил он, захлопывая дверь машины. — По короткому знакомству, я бы сказал, что она находится на наименее испорченном конце спектра Апкоттов.

Робин завела машину и поехала по Лисберн-роуд, пока Страйк просматривал свой телефон.

— Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть на Хайгейтский пруд номер один, прежде чем мы встретимся с Филиппом Ормондом? Оттуда до “Фляги” всего четыре минуты езды.

— Хорошо, — сказала Робин.

Страйк выдохнул, затем сказал:

— Ну, в доме Апкоттов мы получили чертовски много пищи для размышлений, не так ли?

— Есть такое, — согласилась Робин.

— Как тебе музыкальный вундеркинд на роль Аноми? — спросил Страйк, когда они свернули за угол в конце дороги.

— Ты серьезно?

— Он соответствует многим пунктам нашего профиля. Не работает. Его содержит семья. Много свободного времени.

— Нельзя так хорошо играть на виолончели, просиживая весь день за компьютером.

— Верно, но ведь за ним не следит надсмотрщик с девяти до пяти, не так ли? У меня такое ощущение, что это семья, отдельные члены которой счастливы держаться подальше друг от друга. Видела когда-нибудь старый фильм “Ледикиллеры”?

— Нет. А что?

— Банда мошенников снимает комнату в доме старой леди, притворяясь музыкальным квинтетом. Они играют на классических пластинках, планируя ограбление, и берут в руки инструменты только тогда, когда она стучит в дверь, чтобы предложить им чаю.

— Гас не поступил бы в Королевский музыкальный колледж, проигрывая им пластинки.

— Я не говорю, что он никогда не играет, я говорю, что могут быть моменты, когда он не играет. И у него был потенциальный доступ к большому количеству личной информации о Джоше и Эди через его мать.

— Если бы я был Гасом Апкоттом, — сказала Робин, — я бы оставалась внизу как можно чаще. А так как они звукоизолировали верхний этаж…

— Он мог прослушивать верхний этаж.

— Да брось…

— Если он Аноми, то он, черт возьми, прослушивал бы верхний этаж! — сказал Страйк. — Плохой случай крапивницы и виолончель — недостаточно веские причины, чтобы не присмотреться к нему внимательно.

— Ладно, — сказала Робин, — хотя я не уверена, как мы будем следить за ним, если он все время прячется в своей спальне.

— Да, но в этом-то и загвоздка этого дела, не так ли? — сказал Страйк. — Езжай налево, — добавил он, сверяясь с картой на своем телефоне. — Нам нужно обогнуть Хит и перейти на другую сторону.

— Нам нужно попасть внутрь этой чертовой игры, — сказал Страйк. — Чтобы сократить список подозреваемых уйдут годы, если все, что у нас есть, — это Твиттер Аноми… При этом, — продолжил Страйк, пораженный мыслью, — Гас Апкотт завтра днем идет к своему врачу на Харли-стрит. Если нам повезет, и Аноми будет писать в Твиттере, пока Гас будет без связи в метро, мы сможем его вычесть. Может быть, Барклай сможет выполнить эту небольшую работу, — добавил он, набирая сообщение для офис-менеджера. Закончив, он сказал:

— Как продвигается твое заявление на поступление в Норт Гроув?.

— Я принята, — сказала Робин, — но курс начнется только через две недели.

— Хорошо… Кстати, тебе не удалось найти ту девушку с татуировками, которая живет на Джанкшн Роуд?

— Ее нет ни в одном списке, который я смогла найти, — сказала Робин. — Может быть, она только что переехала.

— Тогда, вероятно, придется следить и за ней, чтобы выяснить, кто она такая, — сказал Страйк. — Господи, мы могли бы привлечь к этому делу всех сотрудников агентства, и все равно бы не справились.

Робин, которая не забыла, что он только что добавил к их объему работы еще одно дело, которое, по ее мнению, было полностью по его вине, ничего не сказала. После небольшой паузы Страйк сказал:

— Значит, Блэй думает, что Аноми напал на них. “Дальше я обо всем позабочусь, не волнуйся” — трудно понять, что это значит, если только это не мультфильм.

— Как ты думаешь, Маверик все равно снял бы фильм, если бы Джош и Эди погибли? — спросила Робин. Как ни раздражал ее лично Страйк, интерес к дискуссии на время превозмог ее раздражение.

— Я думаю, что было бы чертовски безвкусно продолжать, — сказал Страйк.

— Так что в некотором смысле Аноми стал бы во главе фэндома. Остались бы только старые эпизоды и “Игра Дрека”.

— Полиция сосредоточится на том, кто знал, что Джош и Эди будут на кладбище в тот день, и теперь мы знаем, что об этом знали Апкотты, для начала.

— Катя знала, — возразила ему Робин, — но мы не можем быть уверены ни в ком из остальных. Это было утро четверга: Флавия должна была быть в школе, и ты сам только что сказал, что семья, кажется, счастливее всего вдали друг от друга.

— Катя все равно могла им рассказать. Или они могли подслушать.

— Иниго не мог никого зарезать. Он действительно нездоров, — сказала Робин, когда Хэмпстед Хит показался сквозь перила на левой стороне дороги. — Ты видел, как сильно у него тряслись руки.

— Почти уверен, что это была ярость, — безразлично сказал Страйк. — Но да, он не выглядит сильным. Его ноги не работают… хотя, конечно, мы не знаем, что убийца пошел на кладбище пешком. А электрошокер перед тем, как ударить человека ножом, означает, что вам не придется физически подчинять его, чтобы сделать свою работу.

— Филипп Ормонд наверняка знал, что они встречаются, — сказала Робин, — учитывая, что он жил с Эди?

— Да, если предположить, что она позвонила в пределах слышимости от него, или что ей было удобно сказать ему, что она встречается со своим бывшим парнем в месте, которое, предположительно, имело для них романтическое значение, — сказал Страйк. — В качестве альтернативы, Эди могла не звонить из дома и не говорить Ормонду, что оставляет открытим вопрос о том, откуда она звонила и кто еще мог подслушивать.

— А на другом конце линии у нас Джош из Норт Гроув…

— Ну, скоро ты попадешь в художественный коллектив.