— Товарищ гвардии старший…

— Не дури, Володя! Ты пока мое звание только произносить будешь, война закончится!!! Что там?!

— Вижу минометные точки! Две!

— Где?!

— Чуть левее! Вот так!

— Стреляй на подавление!

— Есть!

БРДМ влетела в первый круглый окоп, прямо там, где заканчивались песчаные дюны, а дальше был лишь склон, ведущий к пляжу, от которого к кораблю тянулись деревянные гати. Машина смяла миномет и несколько человек. Шестаков резко вывернул руль влево, и БРДМ, запрыгнув на насыпь, застрял там, так и не достигнув второго расчета.

— Черт!

Бронемашина торчала носом вверх, и Грищенко не мог стрелять вперед.

— Вова, разворачивай и бери задний сектор! Я выхожу!

Прапорщик швырнул из люка в сторону соседнего окопа пару гранат и стал быстро выбираться, жалея, что у БРДМ нет боковых выходов. Спешивание через крышу чревато быстрой смертью. Однако брошенные им предварительно гранаты привели противника в замешательство, позволившее Эдуарду спешиться и дать очередь в гущу врага, скопившегося у второго миномета. Трое упали сразу. Затем раздались ответные выстрелы «штурмгеверов». Шестаков залег за песчаной насыпью. Рядом что-то упало, и прапорщик молниеносно, ориентируясь на один только слух, схватил это что-то и кинул обратно. Тут же раздался взрыв и несколько предсмертных криков. Это была граната. Эдуард перекатился вправо и резко поднялся, дав еще одну очередь. Свалил кого-то наповал. Прямо перед ним возник вражеский солдат, замахнувшийся большим ножом. Прапорщик схватил его руку и отпрянул назад, увлекая врага за собой. Болевой прием, и тот роняет нож. Затем прапорщик резко сорвал с чилийца шлем и обхватив огромной ладонью голову врага, вмазал ею в корпус БРДМ с такой силой, что было слышно, как у того хрустнул череп.

Убедившись, что поблизости врагов нет, а основные силы противника далеко в поле ведут наступление в сторону лесного массива, Шестаков взял одну мину из ящика и осторожно закатил ее носом внутрь трубы миномета. Когда враг снова овладеет этой минимортирой и попытается сделать выстрел, его будет ждать очень неприятный сюрприз.

Тем временем на палубе корабля, давшего уже заметный крен на один борт (видимо, постаралась группа на ПТС), что-то громко хлопнуло, и Эдуард услышал быстро приближающийся шорох. В башню БРДМ врезался «кулак» фаустпатрона. Раздался взрыв.

— Черт! Нет! — Шестаков кинулся к машине. — Володька! Володя!

Грищенко не отвечал. Забравшись внутрь, прапорщик обнаружил окровавленное тело бойца с разорванной грудной клеткой.

— Нет… братка…

Тут же машина снова сотряслась от очередного попадания куда-то в корму корпуса. Лицо Шестакова обдало нестерпимым жаром.

— Ну с-суки…

Он быстро выскочил из машины и нырнул в минометный окоп. Наклонил мортиру и аккуратно дал выскользнуть заложенной им туда мине. Поймал ее рукой. Направил трубу на корабль и загнал мину в ствол уже как положено. Миномет плюнул боеприпасом, и мина влетела прямиком в раскрытый зев аппарели. Внутри судна громыхнул взрыв. Второй выстрел, чуть повыше. Мина ударилась в нос. Кто-то, находившийся на палубе, свалился за борт. Со стороны корабля бежали с десяток вражеских солдат, стреляя на ходу. Шестаков схватил трофейный «Штурмгевер» и начал отстреливаться.

— А «Калашников»-то лучше, уроды, — прорычал он, видя слабый эффект от его выстрелов.

Враг приближался. Он никого еще не сразил. И тут, в свете молодой луны, прапорщик краем глаза заметил, как из спокойной штилевой морской воды на берег выползают огромные, бесформенные, качающиеся туши.

— Крабы! Все, придурки, встречайте, мать вашу, лобстеров!

Шестаков попытался застрелить первого врага, уже взобравшегося на дюну, но патроны, как на зло, кончились. Тогда он с размаху врезал врагу прикладом по голове. Затем схватил миномет и швырнув в парочку, взбиравшуюся следом, кинулся к БРДМ. Раздались выстрелы, уже совсем близко. Рядом по корпусу лязгнули пули. Эдуард дал задний ход. Машина нехотя послушалась и стала откатываться. Помогло одно заднее колесо, которое было пробито и совсем спустило. В таком состоянии оно лучше сцеплялось с песком.

Еще назад. Еще. Резко руль вправо и развернуть машину. А теперь вперед. Точнее, назад, к своим позициям. Через орошаемое кровью и освещаемое взрывами и трассерами поле боя.

Баграмян и Бурков торопливо укладывали у двери, ведущей в царство виртов, ящики потяжелей и вообще все, что в силах были поднять и перетащить. Рита помогала, как могла.

— Это что получается, они начали будить остальных, и сейчас там будет целая армия? — пыхтел Бурков.

— Армия будет. Но не сейчас, — мотнул головой Тигран. — Клади. Нет, вот так. Да. Их же еще элементарно ходить надо научить. Не говоря про все остальное. Может, неделя. А может, и пару дней. Хрен их знает, какой там у них метаболизм, вестибулярный аппарат и прочее…

— Так, может, зря торопимся? А?

— Вовсе нет. Неизвестно, сколько их там дееспособных. Мы ведь насчитали сколько? Семь?

— Да, — кивнула Рита.

— Ну, до сих пор мы с ними легко вроде справлялись, нет? — развел руками, пока еще свободными от очередной ноши, Бурков.

— Просто до сих пор им никто не противостоял. В их мире вообще не было никого, кроме тщедушных и беззащитных склавенов. Теперь появились мы. Думаю, вирты быстро найдут способ эффективной борьбы с нами. Так что не ворчи и бери этот ящик. Да не забывай, что очень скоро сюда могут прийти те чилийцы.

— Они не одолеют гвардию! — резко возразил оскорбленный таким допущением Бурков.

— Не горячись, братан. Ничего нельзя исключать, когда на кону стоит все.

— А где там Санька? Чего он не помогает?

— Да черт его знает. С его тараканами в голове…

Загорский стоял в стороне, возле большого стендового стола. На нем были установлены части корпуса бомбы и отдельно смонтированы на каком-то тестовом механизме внутренности. Труба с сетчатой серединой. Механизм ударников, призванных одновременно воспламенить два расположенных друг против друга капсюля.

Александр Загорский был достаточно умен, чтобы осознать, что именно перед ним. К тому же, он уже побывал в Красноторовской колонии, где быстро поняли, что это за бомбы такие. К механизму ударников подсоединен какой-то рычаг. Он явно не относится к конструкции бомбы, а является частью испытательного стенда. Видимо, здесь каким-то образом настраивалась точность одновременного удара по двум капсюлям, чтобы две урановые болванки встретились с одинаковой скоростью именно в сетчатой части трубы. Убедившись, что ствол пуст, Загорский взвел рычаг. Он поддался с огромным трудом, и удержать его во взведенном положении было непросто. Отпустив рычаг, Крот увидел, как бойки синхронно ударили в пустоту ствола и отошли в сторону. Александр бросил взгляд на товарищей, которые продолжали баррикадировать дверь в лабораторию. Затем попробовал покрутить ствол. Он с трудом, но проворачивался вокруг своей оси. Значит, его можно перевернуть «окошками», в которые вставляются урановые заряды, вниз. Александр стал судорожно разглядывать ближайшие ящики. Вот ящики с пороховыми зарядами. А вот и капсюли, все в промасленной бумаге. Значит, не испортилось от сырости за столько лет. Да и не очень-то тут сыро. Все, что нужно, под рукой. Он улыбнулся. Он уже знал, какой славный путь в «Валгаллу» выбрал…