одной КАБ-1500 и двумя КАБ-500 взлетел на аэродроме в Каче и набрав высоту взял курс на Константинополь.

Момент старта красавца Су-34 был специально заснят и передан на центральный сервер и там разошелся по всем заинтересованным лицам.

Поэтому после того как Николай II отбрил наезд со стороны союзников, в Зимнем уже был подготовлен отдельный кабинет, где установили большой телевизор и подключенный к нему компьютер, соединенный с общей сетью. Подключившись к каналу на экран вывели всю получаемую информацию. Великий Князь Николай Николаевич как Верховный Главнокомандующий увидев меня в кабинете, чуть поморщился, прекрасно понимая откуда дует ветер новых перемен, и откуда такая смелось у Никки, но смолчал, уселся на предложенный стул и стал с интересом наблюдать за происходящим, понимая, что его приобщают к большим тайным играм.

«Утенок» при свете дня как раз уже подлетал к Босфору и с высоты в семь километров передавал виды с мощной цифровой камеры. И выглядело оно великолепно и величественно.

Подлетая к Константинополю, он стал снижаться, как раз к месту, где стоял на приколе многострадальный «Гебен», обнаружив и зафиксировав цель, пилот, с позывным «Таран» запросил подтверждение на сброс.

Я вопросительно посмотрел на Николая и тот чуть взволнованно кивнул головой в знак согласия. Я кликнул мышкой на значке микрофона, и коротко проговорил:

— Таран, это Феникс. Подтверждаю. Цель уничтожить.

— Вас понял, Феникс. Работаю.

На экране было видно, как длинная сигара КАБ-1500 отделилась от самолета и полетела вниз, автоматически выпуская аэродинамические рули. Включилась система наведения и оператор стал подсвечивать линкор лазером, указывая бомбе точку удара.

Время шло медленно и все затаили дыхание в ожидании результата. В углу экрана появилась еще одна картинка — Колчак заранее отправил агента из греков, который с нашей цифровой камерой наблюдал как будет падать бомба и все это тоже в режиме он-лайн через радиопередатчик бомбардировщика на сервер.

Еще мгновение, мелькнул продолговатый предмет, пробивший верхнюю палубу линкора, и с небольшой задержкой нос корабля вспучился, из его недр вырвался огненный шар, раскидывая над проливом огромные куски обшивки. Во время взрыва линкор чуть подпрыгнул и, оседая, переломился пополам объятый пламенем стал стремительно погружаться.

Глубина там была небольшая и погрузившись по самую рубку возле стенки, мощнейший линкор османского флота нашел свою стоянку на долгие годы. Все это в высоком качестве мы видели со стороны и результат удара превзошел всякие ожидания. Образцово-показательно мощнейший корабль мира был отправлен на дно в порту, под защитой целой системы батарей.

— Феникс, цель поражена. Дальнейшие действия? — подал голос пилот.

— Таран, отрабатываете по плану, Цели Один и Два уничтожить.

— Вас понял Феникс, работаем.

Еще через несколько минут «Утенок» сбросил менее мощную, по сравнению с «полторашкой» КАБ-500 на казармы султанской гвардии, оставив там после себя огромный кратер и возвращаясь засадил последнюю бомбу в одну из береговых батарей, где после детонации боеприпасов тоже остался огромный кратер.

По моей просьбе, «Утенок» снизился и с ревом пролетел над султанским дворцом, свечкой ушел вверх и с грохотом взяв звуковой барьер ушел в сторону Севастополя.

В комнате стояла тишина. Я повернул голову к Николаю, который все еще завороженно смотрел, как камера самолета с высоты десять километров показывает море.

— Ну как вам? Думаю, «Гебен» больше никого не побеспокоит.

— Эффектно. Ну что, Сергей Иванович, теперь дело за вами, надо сделать последний шаг.

— Конечно, Николай Александрович, а вам, я думаю надо более детально поговорить с родственником.

Я покинул их, хотя разговор слушался и писался, и император про это прекрасно знал. Чуть позже всю аппаратуру свернут и уберут, а мне нужно было отправляться опять в Польшу, там как раз начиналась финальная сцена нашей операции.

Переход на базу под Плоцком прошел как всегда буднично: включение контура, проверка обстановки с помощью выдвижной штанги и пошли и люди, пешком и грузовики, забитые под завязку боеприпасами.

Меня встретили — были конечно предупреждены, и проводили в уже знакомую бетонную землянку, где фактически располагался центр управления операцией.

Все наши, прекрасно знали, чем я занимался во время отлучки, а вот несколько человек из этого мира, специально привлеченных для того, чтобы хоть как-то показать, что операция совместная. Войдя в просторное помещение, где уже в нашем стиле были установлены столы, мониторы, рабочие места операторов, кофемашины и складированы бутерброды, я с удивлением уставился на нового генерала, ранее здесь не появлявшегося.

Причем совместно с Лукичевым и поддакивающим ему Дегтяревым, они активно работали с одним из больших сенсорных экранов, рассматривая карту, открывая ролики сделанные разведывательными беспилотниками и что-то спрашивали друг у друга, уточняя нюансы. Боевой генерал, а это точно были он, настолько был поглощен работой с техникой пришельцев, дающей огромные возможности, что, просто элементарно, пропустил мое появление.

Но когда офицеры стали вскакивать, все наконец-то повернули головы, и Лукичев привычно скомандовал:

— Товарищи офицеры!

— Вольно!

— Вольно!

Я подошел к новому действующему лицу, вглядываясь ему в лицо, тщательно рассматривая азиатский разрез глаз, прекрасно понимая кого я вижу перед собой — Лавр Георгиевич Корнилов. Умный, волевой, деятельный, именно генерал войны. Потом узнаю, как он оказался у нас в штабе, я абсолютно не против, что его сюда затащили.

Корнилов от работы нашей системы явно получал удовольствие, с присущей профессиональному военному проницательностью, понимая, какое преимущество мы получаем по отношению к противнику.

Мы отдали честь друг другу и пожали руки. Ритуал соблюден. Тут влез Дегтярев, который не выдержал — его переполняли эмоции.

— Серега, ну вы там с императором дали. Мы тут краем уха слушали трансляцию, жестко вы там союзничков опустили, особенно Бьюкенена. Сейчас, наверно, Мария Федоровна прорабатывает передовицы газет?

— Ага. Удивительная женщина и чем-то мне напоминает Екатерину Великую своим государственным подходом.

Дегтярев хмыкнул. А я краем глаза наблюдал как Корнилов наблюдал за таким нарушением субординации, что полковник по имени при посторонних разговаривает с командующим. На что я сразу отреагировал.

— Лавр Георгиевич, не удивляйтесь. У нас в армии несколько проще относятся к таким вещам, тем более с полковником Дегтяревым нас объединяет долгая дружба. В военном училище, где мы все начинали, учились вместе и в казарме наши кровати стояли рядом и сейчас воюем плечом к плечу, и то что погоны немного различаются, это не беда. Олегу, как и всем собравшимся здесь офицерам Корпуса, я доверяю на двести процентов.

— Да, со стороны заметная некоторая вольность в обращении, немного шокирующая, но как я понял, это даже помогает в процессе.

— Именно. Кстати, видели, как в Константинополе добили «Гебена»?

Корнилов усмехнулся.

— Это было впечатляюще.