— Мне плевать, как с тобой можно, — я все больше загоняю Яшкину подругу в угол балкона и нависаю над ней. — Я тебя еще раз спрашиваю: какого черта? Не ответишь — заставлю при всех извиниться перед моей девушкой. Громко и с подвыванием. Ты ведь знаешь, что я не шучу.

— Ты серьезно? — распахивает она глаза, а я чувствую, как мои пальцы впиваются в каменную балюстраду, сбрасывая с нее холеную руку.

— Вполне. Я просил не вредить девчонке и держаться в стороне — ты не послушала. Кому-то следует научить тебя уважать желания людей и прятать ядовитый язык за зубами. Если это не удалось Яшке и Боссу, будь уверена, удастся мне.

Ну вот, кажется, меня услышали. Ирина отворачивается, натягивает шубу до подбородка и нервно встряхивает волосами. Достав из кармана сигарету, глубоко затягивается.

— Ну, извини. Погорячилась, — говорит с нервной улыбкой на губах. — Соскучилась, вот и приласкала. Давно ведь не виделись, Илюш, а тут ты со своей девчонкой. Не удержалась. Приклеился к ней, и не достать тебя. А ведь нам есть что друг другу сказать, есть о чем вспомнить. Вроде и не чужой я тебе человек, а у Яшкиной спальни и говорить со мной не стал…

— Нам не о чем с тобой говорить и вспоминать нечего. Ты, как и я, вольна строить отношения с кем и как хочешь. Хочешь остаться в доме — держись от меня в стороне. Не послушаешься — не помогут ни отец, ни Яшка. Вышвырну к чертям. К девчонке и приближаться не смей, поняла?

— Поняла, — ухмыляется Ирка. Смотрит внимательно из-под неестественно длинных ресниц. — Только в твои нежные отношения с девочкой все равно не поверила. Уж извини, Илюша, не убедило меня ваше образцовое поведение. Она и дунуть на тебя боится, а своих невест принято показательно целовать — мы же не в пуританской стране живем. Я другое понять не могу: что вы с Яшкой задумали?.. Сначала девчонка, потом твой неожиданный приезд, затем этот спектакль с танцем… Скажи, ты сделал это намеренно, чтобы задеть меня? Все еще не простил, что ушла к брату? Мстишь?.. Должна сказать, ты выбрал подходящее время. Это действительно жестоко.

Что? Всего один танец, а воробышек из подруги уже превратилась в невесту?.. Почему-то этот новый виток Иркиной фантазии совсем не удивляет меня, хотя и заставляет сердце пропустить один длинный глухой удар, а следом чаще забиться.

— Мартынова, ты льстишь своей значимости в моей жизни и бурно фантазируешь на пьяную голову. Мне нет дела ни до тебя, ни до Яшки. Я никогда не держал тебя возле себя и не связывал обязательствами, скорее наоборот. Нам было приятно вдвоем какое-то время, теперь все давно в прошлом. Мои сегодняшние отношения, а тем более их статус, ни в коей мере тебя не касаются.

— Но почему? — девушка вдруг меняет тон разговора и накрывает рукой мою ладонь. — Что с нами случилось, Илюша?! — тоскливо выдыхает, подавшись вперед. — Ты стал еще холоднее, чем был, а твои глаза… Они теперь такие же чужие и колкие, как глаза Босса. Я ненавижу этот взгляд, он бесчувственный и неживой! Я ведь тебя любила, ты знаешь, это правда. А чувства… Они, как выяснилось, никуда не уходят, Илюша, каких бы глупостей мы в прошлом ни натворили. Нам так и не удалось поговорить, а жаль. Понимаешь, Яков — он как демон-искуситель, многое пообещал мне, и да, я не устояла. А кто бы устоял на моем месте? Ты? — она обводит широким жестом территорию виднеющегося с балкона поместья и коротко смеется. — Не смеши! Ты ведь знаешь, из какого дерьма я выбралась. Ты был изгоем в семье, сын, так толком и не признанный отцом, я надеялась помочь нам обоим! Поверь, со временем мне бы это удалось.

— Все сказала?

— Нет, подожди! — Иркина рука так и не отпускает мою, а пальцы другой вдруг касаются моего живота. Она приближается вплотную и громко шепчет, пользуясь тем, что внимание зрителей на балконе отвлечено от нас сумраком ночи и сверкающими в небе фейерверками. — Ты небезразличен мне, Илюш, до сих пор. Я хочу все вернуть. Мы хотим, я же вижу, я чувствую. Ты стал таким уверенным в себе, таким сильным, а я так соскучилась…

Ее лицо запрокидывается, грудь выгибается… и я не выдерживаю. Я шиплю, выхватив за грудки из толпы, уже минуты две как вышедшего на балкон и молчаливо наблюдающего за нами Яшку.

— Яшка! Иди сюда! Забери от меня эту чертову суку, иначе я за себя не ручаюсь. Кому говорю!

Я цежу слова сквозь зубы и грубо толкаю брата вперед, но наследник не злится. Он весело хлюпает носом и нервно чешет висок. Говорит, впиваясь в рукав серебристой шубы, обнимая девушку за шею:

— Что, опять да устройство личной жизни принялась, да, Ирка? Ай-яй-яй, нехорошо! Не твой сегодня день, дорогуша, не твой. Давай, пошли-ка отсюда. Сейчас выпьем по бокальчику чего-нибудь крепкого и станем со стариной Донгом гадать. Вот выпадет тебе семья — так и быть, женюсь! Нарожаешь мне кучу деток — таких же моральных придурков, как я, повеселимся с дедом всласть.

— Заткнись, урод! — шипит Ирка, но из хватки жениха не вырывается. Устало прильнув к мужскому плечу, бросает злое и резкое, на остатках самообладания, наплевав на Яшку: — Что, неужели она лучше меня в постели, а, Илюш? Неужели?

— Лучше, — отрезаю я и наконец оставляю когда-то бывшую мне близкой девушку с тем, кого она по праву заслужила.

Отгремел фейерверк — далекий и высокий. Запущенный в небо из дальнего конца сада, чтобы не вспугнуть лошадей, но от этого не менее красочный. Я застаю еще несколько сверкающих вспышек, разлетевшихся под небесами звездными искрами, и смотрю на них, сунув руки в карманы, подойдя к девчонке, но так и не обняв ее. Иркины слова о неверии дробью засели в голове, и я не знаю, как правильно подступиться к воробышку и что сказать.

— Люков, ты совсем замерз в одной рубашке. Пойдем отсюда, — отзывается птичка первой, разворачивается и подходит к официанту. Вернув чашку и плед, благодарит парня улыбкой. — Спасибо, чай был очень вкусный и горячий. Еще раз с Новым годом вас!

Она не смотрит мне в глаза, просто выходит за двери и ждет, рассматривая гостей, когда я присоединюсь к ней.

— Это просто разговор, Воробышек, ничего больше, — не знаю почему, но я вдруг считаю нужным сказать, и она согласно кивает:

— Я понимаю.

Между нами мелькает чей-то силуэт, еще один… Какой-то важный тип, мимоходом, перебросившись веселой фразой с отцом, дружески пожимает мое предплечье…

— Воробышек…

— Илья, — вот теперь она поднимает на меня глаза, смотрит мягко и спокойно, — все хорошо, правда. Вы взрослые люди, не надо ничего объяснять. Пусть я гостья в доме твоего отца, но сам ты мне ничего не должен. Если хочешь, если тебе, возможно, нужно с кем-то поговорить, я просто подожду в гостиной, ты вовсе не обязан находиться возле меня неотлучно. Кажется, я видела там небольшую библиотеку, да и теплый камин, и гости не дадут скучать. Или, может, — она обхватывает себя руками за плечи и неловко отворачивает лицо, — мне лучше вызвать такси? Как думаешь, твой отец не обидится, если я уеду? Ты можешь остаться, конечно…

Я не понимаю, что творится с воробышком, но чувствую, что чем-то задел девчонку. Но ведь не глупым же разговором с Иркой? Балконные двери распахнуты настежь, гости расходятся и делятся впечатлениями, и в ответ на уже январский сквозняк, по оголенной коже птички пробегает колючий озноб.