Обвал позиции Клинтон по результатам опросов общественного мнения, случившийся после письма Коми, приостановился к середине последней недели гонки. Но результат упал с преимущества в 4,7 процента 28 октября до 2,9. Согласно модели аналитика Нейта Сильвера, до заявления Коми у Клинтон был 81 % шансов на победу. Собственные опросы кампании показывали, что Клинтон остается впереди в штатах, преимущество в которых ее помощники считали необходимым условием для победы.

В ночь выборов Клинтон собрала 65 844 610 голосов против 62 979 636 голосов, набранных Дональдом Трампом. Но Трамп получил решающее большинство на коллегии выборщиков, с трудом обойдя ее в Висконсине, Мичигане и Пенсильвании — в каждом колеблющемся штате Ржавого пояса с крохотным преимуществом менее одного процента. Всего 77 тысяч голосов, отданных за Клинтон в этих штатах, принесли бы ей долгожданную победу.

Узнав о результатах голосования, Обама и его помощники в Белом доме, точно так же как политические наблюдатели в Америке и по всему миру, пережили глубочайший шок. Однако администрация считала свою миссию выполненной: день выборов не принес беспорядков и хаоса. Но это было слабым утешением. Белому дому понадобились месяцы, чтобы проинформировать публику о российских атаках. Обама пригрозил Путину, но не наложил на Москву санкций. И оставался неразрешенным куда более глобальный вопрос: действительно ли им удалось защитить американскую демократию от российской информационной войны?

При столь малой разнице в результатах любой элемент гонки мог бы стать решающим фактором: неосторожность Клинтон в формулировках, покупка ею рекламы, решение о месте проведения мероприятий и разворачивании ресурсов на последних неделях гонки, ее неспособность завоевать голоса сторонников Сандерса, созданные ею самой проблемы с почтовым сервером, воскрешение этой дискуссии в заявлении Коми в самую последнюю минуту и еще многое, многое другое — включая российскую хакерскую атаку, сбросы информации в WikiLeaks и блиц русских троллей в соцсетях. Потрясенные и опустошенные, Клинтон и ее помощники считали, что главной причиной их поражения стал недостаток внимания к российской интервенции. Поздно в ночь выборов, когда уже стало казаться, что Трамп победит, сенатор Клэр Маккаскилл, близкая к Клинтон демократ из Миссури, пробормотала, проходя мимо одного из репортеров: «Можете вы в это поверить? Чертовы русские».

Но Трамп видел картину иначе: любой разговор о русских принижал значение его кампании и его победы. Он неоднократно отказывался признавать существование российской операции, даже после того как разведывательное сообщество заявило, что атака России на Америку была самой настоящей реальностью. В своей победной речи он сказал: «Сегодня для Америки настало время перевязать раны раскола, мы должны объединиться».

«Трамп! Трамп! Трамп!» — загремела толпа в баре, когда огласили результаты выборов. В углу бара висела большая, в натуральную величину фотография Трампа, возле которой его фанаты делали селфи. И фото Путина. Сам бар находился в пригороде Москвы. Поздней ночью и ранним утром собрался «Марафон за Трампа»: ультранационалисты, прокремлевская профессура, проправительственные журналисты и иные российские фанаты Трампа; они приветствовали республиканского кандидата-победителя. Алексей Журавлев, депутат Государственной Думы, председательствовавший в ультрапатриотической партии «Родина», расхваливал пророссийскую линию Трампа. «Вот это настоящая перезагрузка, не то что клинтоновская! — восклицал Дмитрий Дробницкий, автор прокремлевского издания. — Настоящая перезагрузка западного мира».

Несколько часов спустя российская Дума разразилась бурными аплодисментами, когда собравшимся сказали, что Трамп победил. Операция, подпитывавшая раскол в Соединенных Штатах и повлиявшая на американские президентские выборы, удалась.

На следующее утро после выборов Барак Обама вошел в Овальный кабинет, чтобы прослушать ежедневный брифинг по данным разведки и подбодрить работников своей администрации: «Веселей, ребята, нам еще дофига делать!» Затем он пригласил к себе команды по коммуникациям и политическим вопросам, всего около тридцати человек. Все они были удручены.

Обама сказал: «История движется зигзагами, а не по прямой. Многое из того, что мы с вами сделали, сохранится в национальной памяти. Не падайте духом. Нам осталось всего два месяца, а предстоит еще немало дел». Многие помощники Обамы поняли, что президент говорит это не столько им, сколько самому себе.

Обама старался быть жизнерадостным, насколько это было возможно. В ночь выборов, когда победа Трампа стала очевидна, он сказал старшим сотрудникам, что человек, который вскоре займет его место, — скорее хвастливый шоумен, чем идеолог. Может быть, став президентом, Трамп станет более ответственным. Может быть, он лишь незначительно подправит программу реформы медицинской системы Obamacare, а не отправит ее в утиль; может быть, он не выйдет из Парижских соглашений по климату. Обама надеялся на спокойный и эффективный переходный период, во время которого Трампа плавно введут в новую для него роль главы американского правительства и хранителя нации. Однако русский вопрос никуда не делся, и сейчас он стоял как никогда остро. Одна из старейших и важнейших политических традиций США — это процедура передачи власти. И русский вопрос подтачивал эту традицию.

Новые проблемы появились практически сразу же. Через два дня после выборов замминистра иностранных дел России Сергей Рябков заявил в интервью российскому новостному агентству, что во время предвыборной кампании между командой Трампа и Кремлем «существовали контакты». «Разумеется, мы знаем большинство людей из его окружения. Эти люди в Соединенных Штатах всегда были в центре внимания и всегда занимали высокое положение. Не могу сказать, что все они, но некоторые из них поддерживали контакты с представителями России», — говорил Рябков.

Заявление Рябкова вызвало сенсацию. О каких контактах он говорил? Однако чиновник не озвучил деталей. Хоуп Хикс, пресс-секретарь кампании Трампа, сразу же выступила с исчерпывающим опровержением: «Этого никогда не было. Не существовало никаких связей во время предвыборной гонки между кампанией и каким бы то ни было иностранным органом или учреждением». Правда, ее заявление не показалось слишком весомым.

В то же самое время начало поступать все больше надежных разведданных о роли, сыгранной российской стороной в американских выборах. Руководителю АНБ адмиралу Майклу Роджерсу, выступавшему на конференции в первые дни после выборов, задали вопрос о взломанной информации, которую сбросил в сеть WikiLeaks. «Это было сознательным усилием определенного государства, направленным на достижение определенного эффекта, — ответил он. — Информацию взломали и сбросили не случайно. И выбор цели не был сделан необдуманно». Сказано было очень сильно. Разведывательное сообщество и раньше признавало Москву виновницей взлома компьютерных систем демократов в октябре. Но разведчики выражались мягче, говорили, что сброс материалов «соответствовал» задачам и методам российских спецслужб. Роджерс пошел дальше, чем положил начало болезненной конфронтации между разведывательным сообществом США и вновь избранным президентом.