— Ты хочешь, чтобы я ответила честно? — посмотрела я на него.

— Да. Твоей лжи я уже наслушался.

— Тогда я помолчу. Правду все равно сказать не могу, а слушать ложь ты не хочешь.

Темные глаза начали наливаться красным.

— Рейвар! — резко прикрикнул на него Хельвин.

Тот тряхнул головой.

Ага, теперь понятно, зачем здесь этот всклокоченный полукровка — успокоить своего лэй’тэ и не позволить ему придушить кого-то рыжего и чересчур глупого.

Ну не могу же я сказать про Кая. Во-первых, это будет выглядеть нелепо. «Один знакомый бог подкинул», — вот звучит-то! По мне и так дурдом плачет, с этим иномирьем-то, а тут еще такие признания. А во-вторых, Кай предупреждал — им нельзя напрямую вмешиваться в дела смертных, следовательно, надо держать его участие в секрете. Эх, как это все неправильно и по-идиотски! Хотя разве у меня по-другому бывает?

Нет, я таки поражаюсь этим мужчинам. «Ничего не чувствую, почти не болит, никому ничего не скажу…» А то, что я проснулась от скрежета чьих-то зубов и слабых стонов, — просто почудилось, да? Так бы и покусала его за подобную глупость! Но жалко страдальца. Ему ведь по моей вине досталось.

Тяжело вздохнув, я села и из своего угла, куда забилась после ухода Хельвина, спросила:

— Ты хоть рану чем обработал или поплевал и замотал?

— И чего рыжим не спится? Промыл и мазью намазал, — все же ответили мне. — Завтра Елна должна приехать.

— Ага. Завтра. А если ты до этого времени помрешь, что — опять я виновата окажусь?

— Еще как окажешься, — усмехнулся «больной», и у меня просто руки зачесались проверить, что там с его боевым ранением, попутно сделав побольнее. Рейвар, кажется, об этом подозревал и недоверчиво косился в мою сторону.

— Поэтому я хочу сразу обезопасить себя и убедиться, что ты точно помрешь! — Вот так-то! Я тоже умею зубки показывать. — И, между прочим, я даже отсюда чую, что рана загноилась. Хочешь, чтобы у тебя интоксикация произошла?

Рейвар нахмурился. А я занялась поиском своей рубашки. Где же она? Помню, вот здесь бросила… то есть положила, когда обернулась. Если уж приходится спать в одной палатке с этим ушастым соблазном, то надо максимально обезопасить себя. А отпускать меня Вареник не собирался — ради моей же сохранности, по его словам.

— Где же рубашка? — не найдя оной, начала возмущаться я. — Вот ворье, только, понимаешь, новой вещью разжилась — обязательно кто-то прикарманит!

— Я велел Хельвину ее сжечь. Это вещь Юстифы, нечего ей здесь делать.

— Да что ты в этом смыслишь? — разозлилась я, щеря клыки. — Она хвиса, она знает, как вещи надо хранить и стирать! Они же у нее ничем не пахнут, понимаешь? — Чуть успокоившись, я помяла лапками пол и горестно вздохнула: — Нашелся мне тут… Иван-царевич с лягушачьей кожей.

— Вот и сиди так, само пройдет.

Я уперлась и угрозами перекинуться без одежды, а потом надавать ему по рукам и разбудить весь лагерь, чтобы полюбовались на совратителя малолетних, добилась-таки своего. Точнее, хоть и не новой, но явно кипяченой накрахмаленной рубашки.

Нет, ну я ему удивляюсь! Сидит, губы побелели, челюсть от боли сводит, а все туда же — на ноги мои пялится.

Не меньше времени и ругани ушло на то, дабы раздеть самого Вареника, хотя могу поспорить на собственный хвост — процесс ему понравился. Сев и прислонившись спиной к своим тюкам, он, хоть и с недоверием, все же позволил мне осмотреть три болезненно вздувшиеся полосы, Идущие от ключицы к груди. Та, что ближе к шее, опасений не вызывала и даже начала затягиваться, а вот две другие настораживали.

— Перекись есть?

На меня посмотрели, как на идиотку. Не то чтобы раньше он глядел на меня, как на умную, но сейчас в его взгляде было что-то… совсем уж нелестное.

— А чем вообще можно рану промыть?

С горем пополам мы нашли в его вещах небольшую бутыль с синеватой жидкостью. Обильно смочив ею тряпочку, я подсела поближе к Варенику и прижала ее к ранам.

Почти в ту же секунду меня грубо откинули. Сам же Рейвар нагнулся вперед и зашипел, как костер на пионера.

— Рей? — потирая ушибленную поясницу, села я рядом.

— Не называй меня так, — сквозь зубы прорычал он. — Добить все-таки решила? Надо было разбавить раствор водой, прежде чем использовать!

— Надо было предупредить.

— Прости, Лисавета, вечно забываю, что ты самого элементарного не знаешь.

Уел. Перестав заглядывать ему в лицо, я скромно сложила руки на коленях и отвела взгляд, пережидая грозу. Через пару минут он успокоился и тяжело откинулся на тюки. Лицо, кажется, стало еще бледнее, а губы припухли. Чисто вампир! Но, надо признать, чертовски привлекательный даже в таком измученном виде.

У меня самой слезы на глаза навернулись. Понимаю, что он сволочь, каких мало, к тому же лэй’тэ, готовый на все ради своей страны и своих полукровок. И моя жизнь по сравнению с его спокойствием — мелкая монетка. Нас разделяют разные миры и разные культуры. Понимаю я это! Но сердце все равно щемит, когда ему больно.

Пока он не заметил моей скорбной мины, я взяла еще одну тряпочку и просто смочила ее водой из фляжки. Под бдительным надзором стерла остатки жгучего снадобья с тела и раны и, смочив еще раз, накрыла плечо. Пусть корка от воды размягчается, а мне надо гной выпустить.

— Ты хоть имеешь представление о том, что собираешься делать?

— Конечно! — уверенно кивнула я, протирая небольшой кинжальчик разведенным раствором. Уточнять, что в основном я тренировалась на своих кошаках, не стала: меньше знает — крепче нервы.

Чуть приподнимая корочку, я выдавливала зловонную зеленовато-желтую жижу, тут же утирая ее влажной тряпкой. Мой кошак, уличный драчун, давно приучил не морщиться от подобных видов и запахов, у него как минимум раз в год бывает свищ, который приходится лечить его хозяйке. И ничего, кот подратый, конечно, но живой. Так что и этот выживет… надеюсь. Очень сильно и искренне.

Когда из ранок пошла чистая кровь, я в последний раз протерла грудь своего пациента (или подопытного?) слабеньким раствором, не рискуя прижигать больную кожу, и озадачилась. Теперь бы неплохо намазать чем-то бактерицидным. Коту я обычно прямо в рану сыпала порошок стрептоцида, а вот чем его заменить в условиях магического средневековья? Ну не подорожник же ему в раны совать!

— Есть что-нибудь обеззараживающее, чтобы намазать и замотать?

Рейвар не ответил, лишь отрицательно помотал головой. По окончании лечения… ладно, экзекуции, выглядел он, как свежепреставленный, что, разумеется, не добавляло мне оптимизма. Кожа вокруг раны стала красного цвета, а уж сама рана… даже страшно смотреть — похоже, я только ухудшила положение. Что неудивительно с такими кривоватыми, неприспособленными к целительству ручками. Такими только по клавиатуре стучать, а не хирургические операции делать.